Читать книгу - "Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - Светлана Васильевна Петрова"

После свадьбы дочери забежала Ира, вполне счастливая и готовая к подарку. Я предложила ей взять любую вещь, уверенная, что у неё имеется заготовка.

– Ой, можно обеденный стол со стульями? Соберутся гости, он раскладной, а к вам уже никто не ходит.

Стол и стулья из прошлой жизни – не дешёвый шпон, а массив ореха, ножки под Чиппендейла, натуральная полировка. Служили век и ещё столько же продержатся, не скрипя. Мебели не жалко, наоборот, приятно, что кому-то пригодится, а мне свободнее кататься по комнате. Избыточное количество людей и предметов в старости утомляет.

Ира уходит, радуясь удаче. Если бы так легко можно было осчастливить человечество. Но на это у меня не хватит стульев.

19 ноября.

По юлианскому календарю мама родилась в Сочельник, папа на Крещение, Петьке достался важный выходной – Сталинская Конституция. Повезло им или праздников слишком много? Раньше вся страна в обязательном порядке торжественно отмечала Перовомай и 7 ноября, 8 марта женщинам привычно дарили веточки жёлтой мимозы, которая к этому сроку расцветала на Кавказе и массово развозилась на самолётах гортанными южанами. Несмотря на выходной и обилие цветов, праздник числился производственным – женщина, достойная уважения – это работница. Была и другая парочка знаменательных дат: чёрное 21 декабря, день рождения Сталина, и красное 22 апреля, когда на свет появился кучерявый мальчик, который, облысев, перебаламутил своими идеями весь мир.

Остался День Победы – это святое, и появился новый праздник, назначенный не сверху, а по инициативе нашего затюканного народа, которого, казалось, уже давно больше заботит анализ собственной крови, чем напитавшие землю красные реки предков. Ан, нет! Жива ещё, лежащая под спудом страшная сила, и не ясно, что лучше – пусть спит дальше или возьмёт в свои руки тот самый булыжник. Надо поставить памятник человеку, в чьём сердце родилась идея «Бессмертного полка». Но, возможно, такого и не сыскать, это творчество миллионов, как народные песни. Запевал мы знаем. Горит и кружится планета, над нашей родиною дым… И ещё «Белые журавли» Гамзатова. Гениально. Всё остальное до этих мелодий не дотягивает, а собственная жизнь кажется настолько ничтожной, что жить противно, а умирать не страшно.

Замечательный по настроению Новый Год мутировал в торжество узкосемейное и не совсем полноценное, поскольку приходится на последнюю, самую строгую неделю рождественского поста, и хотя соблюдают его немногие, странно объедаться, получать подарки и зажигать елочные звёзды за неделю до звезды Вифлеемской. Даже если в церковь не ходишь, святыни надо уважать. Всех примиряет и всё компенсирует Старый Новый Год, день памяти сердца, иностранцу непонятный.

Как ловко у нас получается навыворот! То стрелки часов переведут не в ту сторону, и страна встаёт и работает в темноте, то Олимпийский факел по всем городам гоняют, не жалея бюджетных средств. Завтра какой-нибудь ретивый чиновник сочинит нам во благо новый, никому не нужный непонятный праздник, потом его отменят, потом снова назначат. Или придумают ещё чего покруче.

Я родилась в обычный день, однако с 1942 года он знаменует памятный рубеж – наши войска окружили немцев в Сталинграде. Первая крупная победа, переломившая ход войны. Правда, и жертв оказалось немеряно. Возможно, отдать жизнь Родине легче, чем старости или болезни, тем более у солдат нет выбора, а нервы вздрючены адреналином, но всё равно страшно, иначе ты не человек, а терминатор. С тех пор 19 ноября сначала называлось Днём артиллерии, затем Днём ракетных войск, с развитием вооружений его опять легко переименуют, но выходным такие даты не делают. А жаль. Именинное застолье мне приходилось переносить на субботу.

Всегда без особого пиетета относилась к моменту своего явления на свет из потёмок материнской утробы, скорее, как к напоминанию, что шагреневая кожа жизни сократилась ещё на год. Для меня это лишь повод пообщаться по-русски, удивить пирогами и другими собственноручными кулинарными сочинениями, добытым по знакомству спиртным. Народу приходило столько, что во избежание толкотни на тарелки ставили карточки с именами, а рядом небольшие сувениры – я больше любила дарить, чем получать подарки.

Пьяные вдрызг гости нехотя расползались под утро, в мойке меня ожидал грязный сервиз на 24 персоны, в постели – храпящий муж, которого ещё нужно раздеть, иначе помнёт выходные брюки, а я терпеть не могу гладить. Охапки срезанных цветов приносили мимолётную радость и бесполезную возню. Ночью я отпаивала их в ванной, на день ставила в вазы со свежей водой и таблеткой аспирина, но они всё равно печально наклоняли тяжёлые головки. Когда цветы вянут, меня душит тоска. Я сгребала усопшую красоту в мешки и выносила на помойку. Праздничное настроение заканчивалось. Да и что праздновать-то? Что ещё не умерла, не стала сволочью, пытаясь выжить? Сохранила почти в целости совесть и способность сострадать.

С проникновением в атомное строение клетки биологи находят всё больше генов, отвечающих за поведение. Не удивлюсь, если и душа окажется встроенной в цепочку генома, а уж совести там самое место. Она постоянно путается под ногами, не давая действовать свободно. На эту тему язык придумал бессчётное число выражений: угрызения совести, муки совести, облегчить совесть, без зазрения совести, совесть замучила. Я и мучусь, вертя свои поступки в разные стороны, только не пробуя их на зуб: виновата или нет? Случается, что и виновата. Совесть индивидуальна, изрёк Сенека.

Все события моей жизни, даже те, которых я не назову навскидку, но на самом деле храню в памяти, и есть Я. Волнуют не итоги, а осознание собственных жизненных целей, личного места в мироздании. Оно должно иметь пароль для отличия от других обитателей, плотно заселивших планету. У меня пароля нет, во всяком случае, я его не знаю. Может, и места нет? После меня не останется ни разгаданной теоремы, ни песенки, ни литературного шедевра. Ну, не дано! Никогда не предъявляла к жизни завышенных требований, смело признавая свою ординарность. Вот если человек убеждён в своих замечательных способностях, а таланта нет, это трагедия. Ещё хуже, обладая талантом, не иметь возможности его реализовать. Мне это не грозит. История отлично обойдётся без меня, как обходится без людей куда более полезных. Странно любить мир, которому безразлично, есть я или нет. Но любим за неимением другого.

Кажется, присягнув говорить только правду, я всё время привираю. Зачем без счёту подчёркивать свою обыкновенность? Да потому, что где-то глубоко прячется вера, будто я не такая, как все, я, чёрт возьми, особенная. И так