Читать книгу - "Варварины сказки - Иеромонах Тихон (Невидимов)"

Наденька осторожно подошла к тазу и зачерпнула ладошкой каплю воды. Она поднесла её к клювику Чирика. Птичка сделала глоточек. Потом другой. И вдруг её глазки заблестели. Она взмахнула крыльями, взлетела с ладони Наденьки, села на край таза и звонко, на весь парк, вывела:

-Чик-чирик! Спасибо!

В этот момент с профессором Семёном Семёновичем произошло чудо. Лесовичок снова появился рядом и дёрнул за шарф. Профессор снова стал большим. Но что-то в нём изменилось навсегда. Он смотрел на чистое небо, на зелёные деревья парка, на радостного Чирика, который носился в воздухе, и на счастливое лицо Наденьки.

И он понял. Он понял всё без единого слова.

Счастье было не в толстых книгах. Оно было в утреннем солнце, в капле росы, в смелой девочке, которая не боится загадок, и в простой песне маленькой птички, радующейся новому дню.

С тех пор профессор Семён Семёнович изменился. Он по-прежнему писал свои книги, но теперь он всегда работал с открытым окном. А каждое утро он выходил на балкон, сыпал в кормушку хлебных крошек и с улыбкой слушал, как Чирик и его друзья выводят свою простую, но самую правдивую в мире песню о счастье.

СКАЗКА О ДЫРЯВОМ САПОГЕ И ЗАВИСТЛИВОМ ИНОКЕ

В далеком монастыре, где сосны пели с ветром, а колокольный звон звенел, будто серебряные монетки, жили-были два друга: маленький щегленок Фюирк и юродивый Силуан. Силуан был чудной - босой, с бородой, похожей на старый веник, и всегда таскал дырявый сапог, полный блестящих камушков. Фюирк, шустрый, как солнечный зайчик, любил сидеть на плече Силуана и высвистывать с щелканьем песенки, от которых даже монахи улыбались.

В монастыре был молодой инок Вонифатий, худой, как тростинка, и с глазами, в которых пряталась тоска. Он мечтал стать самым умным и уважаемым монахом, но игумен хвалил другого - доброго Серафима, чье лицо сияло, как глиняный горшок на солнце. Вонифатий злился: «Почему Серафима хвалят, а меня нет? Я же читаю книги и пощюсь дольше всех!». Его сердце, словно старый сундук, наполнялось завистью, и оно скрипело, как несмазанная дверь.

Однажды, когда солнце золотило монастырский двор, Силуан, хихикая, подбежал к Вонифатию, держа свой сапог.

- Эй, инок! - крикнул он. - Положи свою тоску в мой сапог, он дырявый, но крепкий!». Щегленок Фюирк на плече Силуана просвистел:

- Тоска - тяжё-ё-ёлая!».

Вонифатий нахмурился: «Какой вздор! Мое сердце болит, а ты с сапогом лезешь!». Силуан вытряхнул камушки - они запрыгали, будто лягушки, и сказал:

- Зависть - как эти камни, сушит душу. Положи в сапог благодарность, и увидишь чудо!.

Вонифатий фыркнул и ушел, но слова Силуана застряли в голове, как песчинка в ботинке. Ночью он не спал, глядя на звезды через окошко кельи. «А что, если Серафимов успех - не моя беда?» - подумал он.

Тут Фюирк влетел в окно и прощелкал:

- Иди за мной, инок! В лесу есть секрет!

Вонифатий, хоть и ворчал, надел плащ и пошел за птичкой.

Лес за монастырем был густой, как борода Силуана, и полный загадок. Фюирк привел Вонифатия к старому дубу, где в корнях блестел золотой сундучок.

- Открой его!

Вонифатий дрожащими руками открыл крышку и ахнул: внутри лежали три волшебных камня - красный, синий и зеленый, а рядом - записка: «Кто зависть оставит, тому камни откроют путь». Вонифатий схватил камни, но они вдруг загорелись, как угольки, и он их выронил.

- Что за шутки? - крикнул он.

Фюирк захихикал:

- Зависть жжет, как огонь! Пойдем дальше!

Они побежали через лес, где ветки шептались, а сова ухала, будто старушка на базаре. Вскоре они вышли к реке, где на берегу стоял Силуан с дырявым сапогом.

- Ну, инок, - сказал он, - готов ли ты бросить зависть?

Вонифатий топнул ногой:

- Как я могу радоваться, если Серафим хвалят, а меня нет?

Силуан подмигнул:

- Попроси камни показать правду, но сначала поблагодари Серафима за его добро.

Вонифатий буркнул, но вспомнил, как Серафим делился с ним хлебом, когда он голодал. «Ладно, - пробормотал он, - спасибо ему». В тот же миг красный камень засветился и превратился в мост через реку. Вонифатий, Фюирк и Силуан перешли на другой берег, где их ждала пещера, полная светлячков, похожих на звезды. В центре пещеры стоял зеркальный пруд, а над ним висел сияющий венец.

- Это Венец Радости, - сказал Силуан. - Но его возьмет только тот, кто оставит зависть.

Вонифатий шагнул к пруду, но зеркальная вода показала его лицо - угрюмое, с тенью зависти. Он отпрянул: «Это не я!».

Фюирк чирикнул:

- Это ты, пока зависть в сердце!.

Вонифатий закрыл глаза и вспомнил, как Серафим помогал братии, как его смех грел монастырь. «Он хороший, - прошептал Вонифатий. - Пусть его хвалят, я рад». Синий камень вспыхнул, и пруд засиял, отражая улыбку Вонифатия.

Но Венец Радости висел высоко, и до него было не дотянуться. Силуан подал свой сапог:

- Набей его благодарностью, инок!

Вонифатий начал говорить:

- Спасибо Серафиму за доброту, спасибо игумену за мудрость, спасибо Фюирку за смелость.

С каждым словом сапог светился, будто набитый звездами, и вдруг взлетел, подхватив Вонифатия к венцу. Он схватил его, и венец превратился в теплый свет, который наполнил его сердце, как горячий чай - холодный вечер.

Когда они вернулись в монастырь, Силуан пел под соснами, а Фюирк танцевал в воздухе. Вонифатий подошел к Серафиму и сказал:

- Брат, твоя радость - моя наука. Благослови!

Серафим улыбнулся, а братия ахнула: лицо Вонифатия сияло, как утреннее солнце. Силуан подмигнул: «Зависть - дыра, благодарность - звезда. Носи сапог, но держи сердце легким!».

С тех пор Вонифатий не завидовал, а помогал Серафиму и братии. Фюирк насвистывал и выщелкивал песенки, а Силуан таскал свой сапог, но теперь в нем звенели не камни, а смех. А в лесу, говорят, до сих пор спрятан сундучок с волшебными камнями, и тот, кто оставит зависть, найдет свой Венец Радости.

Так и ты, маленький друг, помни: если сердце тоскует, поблагодари за чужое счастье - и твое засияет, как звезда в дырявом сапоге!

СКАЗКА О ЗВЕЗДЕ В КАРМАНЕ И ВОЛШЕБНОМ ЛЕСЕ

В старом монастыре, где высокие сосны качали ветками, словно баюкали колыбель, а колокольный звон пел, как серебряные колокольчики, жил маленький мальчик по имени Савва. Ему было семь лет,