Читать книгу - "Диалоги о вере. Беседы с Мартином Скорсезе - Мартин Чарльз Скорсезе"

стиле французской, итальянской, британской новой волны, но прежде всего в стиле синема верите[26]. Нам показывали давние времена, однако смотрелось это абсолютно по-новому, как будто находишься прямо там, вместе с героями. Пазолини приблизил к нам Иисуса – Иисуса, который не изображался как кинозвезда. Да благослови Господь тех актеров, кому доводилось где-либо исполнять эту роль. Она далась очень тяжело и Джеффри Хантеру, и Максу фон Сюдову в пышных голливудских картинах, где на каждую роль приглашали кого-то из звезд. Я был в восторге от «Царя царей», мне многое понравилось в «Величайшей из когда-либо рассказанных историй»[27], но все это были инсценировки, интерпретации жизни Христа с налетом сказочности.

Фильм Пазолини был как будто с другой планеты. Мы никогда раньше не видели лица Иисуса, как и многие другие лица из этой картины. То же самое относится и к месту действия, городу Матера, а также к необычной подборке музыки: Одетта, Бах, Ледбелли, Прокофьев, Missa luba, и к энергии Иисуса, к Его гневу, к суровой красоте и силе образов. Настоящее произведение искусства. И вот я подумал: если когда-нибудь мне удастся снять фильм о Христе, нужно найти другой способ подобраться к этой истории. В общем, да, я годами вынашивал идею фильма об Иисусе.

– Что ты имеешь в виду под фразой «Пазолини приблизил к нам Иисуса»?

– Ну, глядя на Христа Пазолини, понимаешь, что это не тот человек, который входит в комнату и заливает все своим светом. Иногда Он остается в углу кадра, и на него не сразу обращают внимание: первый становится последним, и наоборот. Это меня как раз и привлекло. До Пазолини все фильмы об Иисусе снимались с огромным пиететом, в них Он всегда в центре внимания, откуда ни посмотри. Он отличается от остальных своей речью, походкой, внешностью. И в этом нет ничего плохого, это продолжение давней иконографической традиции, согласно которой Иисуса изображают в живописных работах, чаще всего с нимбом. А что же сделал Пазолини? Он показал Христа человеческим существом – с Ним можно познакомиться, поговорить. Это и стало ключевым элементом. Лично я считаю, что близость Иисуса всегда ощущается в нашей жизни. Это окружающие нас люди, это испытания, через которые мы проходим, и любовь, которую дает Христос, чтобы мы могли преодолеть себя и встретиться лицом к лицу с другими.

– И тем не менее ты, даже после просмотра фильма Пазолини, не отказался от задумки снять свою картину об Иисусе, и так появилось «Последнее искушение Христа». В чем суть этого фильма? В нем много плотского, физического. Также показана одержимость, проблема незавершенности. Что именно тебя в этом затронуло? Ты остался доволен этой работой? И еще интересно отметить, что, хотя в сценарии ты нередко вставляешь отсылки на другие свои фильмы, «Последнее искушение» ты никогда сам не цитировал.

– На самом деле этот фильм бьет по определенным точкам: внезапная злость, обида, усмешка. Начнем с того, что это выдуманная версия жизни Иисуса, основанная на романе, а не на Евангелии. И Христос здесь – всего лишь персонаж. Поэтому нам и показывают, что делает этот персонаж, о чем он думает, что с ним происходит. Он должен стремиться стать Мессией, должен этого хотеть. И вдруг под конец автор романа Никос Казандзакис подбрасывает замечательную идею: Иисус на кресте, и его подвергают соблазну, но не силой, а возможностью жить нормальной жизнью, которую нам дал Господь, ведь она прекрасна. Ухаживать за садом, полюбить женщину, завести семью и детей, растить их – вот такой жизнью соблазняет его дьявол, и она настолько прекрасна, что как будто это сам Бог завидует тому, какую жизнь Он подарил нам, людям. И мне показалось, что это великолепная идея.

Но самым главным для меня было непонимание того, как изображен Иисус, – в середине двадцатого века в Нью-Йорке. В детстве нас водят в церковь. Мы поднимаем глаза и видим Иисуса на кресте. Нам говорят, что он умер за наши грехи. Ладно, но что это значит? Он Бог, поэтому может умереть на кресте, чтобы в конце концов ему не пришлось страдать, не знаю, смогу ли я это объяснить, Он как бы полноценный Бог и при этом полноценный человек. И вот возникает путаница: да, для Христа это несложно, а для нас? Как это будет в нашем случае? Мы страдаем по-другому. А когда мы злимся? Или когда превратно что-то понимаем, а годы спустя становится ясно, что все это время мы ошибались и теперь должны, так сказать, покаяться? А еще страх – как быть с ним? В этом суть человечности, и она есть в Иисусе во всей своей полноте. Так что мы старались показать его по-настоящему человечным.

Принимать смерть – это просто ужасно, именно поэтому рука Лазаря чуть не затащила Иисуса вместе с ним в гробницу, и Уиллем Дефо, сыгравший Иисуса, отступает назад. Он напуган, потому что понимает, что должен страдать. Отсюда и рождается идея о том, что для Христа это несложно, ведь он Бог… Но это не так. Иисус выбирает свой путь, и путь этот очень трудный. Вот этот необыкновенно важный аспект я и хотел передать.

Правда, был еще один момент, он тоже показался мне значимым. Я читал разные переводы Евангелий, изучал историю той эпохи и тех мест, читал о мытарях, которые собирали налоги, о проститутках, о Синедрионе и так далее…

Так вот, фарисеи и книжники заявляют, что этот парень ходит по округе и пьет вино с проститутками и сборщиками налогов. В наши дни мы представляем такого сборщика господином с красивой ручкой в нагрудном кармане, своего рода чиновником. А тогда мытари были все равно что головорезы, вымогатели, бандиты. Другими словами, он проводил время с худшими представителями человечества, за что и был осужден. Работая над «Таксистом», я многое из этого воспроизвел. Мы снимали на Восьмой авеню, между Сорок третьей и Пятьдесят второй. Сейчас это место считается невероятно престижным – как и тот район, где я вырос. А тогда это была граница цивилизации. Вот как это ощущалось. Об этом и говорил Иисус: о людях, которые живут в разорении на краю цивилизации. Именно такой фильм я и хотел снять, он как раз для тех, кто вечно повторяет: «Я пьяница, я наркоман, я проститутка, я плохой, у меня нет сердца, моя жизнь пуста, и мне нечего дать другим, я не заслуживаю любви». Вот каким я стремился показать им Иисуса. Таков был мой подход к «Последнему искушению Христа».

– Вернемся к «Молчанию» – лично меня этот фильм поразил. Спустя несколько лет после его выхода можешь ли ты