Читать книгу - "Возвращение в Освенцим-Биркенау - Марион Ружьери"

не нравится Освенцим, это скопление предметов, в этом есть какой-то вуайеризм. Мне кажется, все это делается, чтобы произвести сильное впечатление, шокировать. При его посещении я никогда ничего не испытывала.

Еще несколько лет назад можно было различить в массе волос, этих искусственных локонов, очень округлых, пока еще нетронутых временем, цвет: светлые, рыжие, темные, и даже седые. Сегодня все они посерели. Кажется – стоит прикоснуться кончиками пальцев к этой массе, и все это гигантское гнездо превратится в пыль. А что же тогда останется? Не знаю. Я не знаю, как поступят в таком случае. В Освенциме есть комната с чемоданами, на которых можно прочесть имена и возраст владельцев. Если чемоданы принадлежали детям, указана дата рождения. Это тяжелое зрелище – пусть я и не заглядывала туда сама, знаю это ощущение, я через это прошла.

Я возвращаюсь в Освенцим, но я ничего или почти ничего не знаю про это место. С нами педагог из очень известного лицея и президент ассоциации, в которую я вхожу, Рафаэль. Я слышу, как он шепчет: «Она здесь впервые», когда мы со школьниками подходим к реконструированному зданию газовой камеры. Я чувствую на себе его добрый, заботливый взгляд. Польский гид берет слово и объясняет нам, как все происходило. Сначала зондеркоманды[28] говорили депортированным, чтобы не пугать: «Положите свои вещи, напишите на них свои номера». После этого людей заставляли пройти в так называемые душевые и закрывали за ними двери. Далее пускали газ. Польский гид завершает свой рассказ так: «Смерть наступала быстро, в течение двадцати пяти минут».

Двадцати пяти минут? Не может этого быть!

Я надеялась, что, сказав отцу и маленькому брату ехать на грузовиках, я по крайней мере сократила их страдания, понимаете? Я говорила себе, что им не пришлось проходить через все эти зверства. Я думала, что все длилось три или четыре минуты. Я не знала, как все это происходило и долгие годы считала: смерть делала свою работу за три-четыре минуты.

Гид сказала: «Смерть наступала быстро, в течение двадцати пяти минут». В тот момент мне было очень тяжело. А еще больнее было узнать, в каком состоянии находили погибших. Спустя годы после той первой поездки, на 70-летие освобождения Освенцима, выживший участник зондеркоманды рассказал нам: тела цеплялись друг за друга, самые сильные взбирались на самых слабых, держась за стены, думая, что если они заберутся повыше, то выживут. А после того как зондеркоманда выносила трупы, нужно было отмыть пол: смыть кровь, экскременты, оторванные куски кожи… И все это время, все двадцать пять минут, вы должны были подсыпать гранулы с газом и наблюдать… Нет, этого не может быть. Я не могу это слушать. Это бесчеловечно.

Школьникам я повторяю: виной всему ненависть, черная ненависть. Нацисты истребили шесть миллионов евреев. Запомните все то, что показалось вам немыслимым. Если вы услышите от родителей, родственников, друзей расистские или антисемитские высказывания, спросите их, зачем они это говорят. Вы вправе обсудить этот вопрос с ними, убедить в обратном, сказать, что они неправы. Отпускают ли они такие замечания?

В начале 2000-х эти поездки считались чем-то вроде выездов на природу: зимой школьники лепили в лагере снежки. Отныне дети более подготовлены, внимательны, сосредоточены. Они понимают, чтó приехали увидеть.

В своем маленьком уголке в Биркенау я знала о происходящем очень мало. Со временем на встречах и из лекций я узнала о существовании команд, о которых не подозревала. В Биркенау были ворота. Я думала, что за воротами лагерь кончается. Но на самом деле он был разделен на зоны, и в каждой зоне было около десяти бараков. По словам Рафаэля, Биркенау занимал площадь в 325 футбольных полей. Говоря о лагерях, обычно упоминают название «Освенцим», но по сравнению со вторым лагерем комплекса – Биркенау – первый был совсем невелик.

Когда я прибыла в Биркенау в эшелоне 71 с папой и Жильбером, поезд остановился в километре от входа в лагерь, к которому вела дорога, пролегавшая через пепельно-серое поле. В наши дни можно посетить эту остановку – распределительную платформу для евреев. Сейчас вдоль железной дороги построены дома. Я не знаю, как можно было разрешить такое – позволить семьям селиться там, куда были свезены на убой тысячи и тысячи детей. Как можно устанавливать в садиках этих домов турники, качели, горки…

Каждый раз, возвращаясь туда к платформе, я думаю о них – об отце, о Жильбере, моем братике, о племяннике. В последний раз я побывала в Биркенау в 2019 году, через восемьдесят лет после объявления войны, подумав: почти ровно семьдесят пять лет назад я наблюдала, как они сходят с поезда. Мне даже не удалось попрощаться с ними.

Надеюсь, вам хотя бы не кажется, что мой рассказ – это одно большое преувеличение?

Тем, какая я есть сегодня, в свои девяносто четыре года, я обязана этим поездкам, чувствам, которые я там испытываю, и школьникам, которые придут нам на смену, когда нас не станет.

Спасибо им.

Аэрофотоснимок концентрационного лагеря Освенцим, на котором видны Освенцим I и Освенцим II (Биркенау). Мемориальный музей Холокоста, США

Охранники СС идут по платформе прибытия в Освенцим-Биркенау. Мемориальный музей Холокоста, США

Ожидание распределения на платформе в Освенцим-Биркенау. Мемориальный музей Холокоста, США

Еврейские женщины и дети ждут отбора на платформе в Освенциме-Биркенау. Мемориальный музей Холокоста, США

Еврейские мужчины ждут отбора на платформе в Освенцим-Биркенау. Мемориальный музей Холокоста, США

Еврейские женщины и дети, отобранные для смерти в Освенциме-Биркенау, идут к газовым камерам. Мемориальный музей Холокоста, США

Еврейские женщины и дети, отобранные для смерти, идут в очереди к газовым камерам. Май 1944 г. Мемориальный музей Холокоста, США

Ряд печей в одном из крематориев Освенцима. Мемориальный музей Холокоста, США

Женщины-заключенные Освенцима разбирают огромную кучу обуви. Мемориальный музей Холокоста, США

Вид на один из складов в Освенциме, переполненный одеждой, конфискованной у заключенных. Мемориальный музей Холокоста, США

Чемоданы узников Освенцима, найденные после освобождения. Мемориальный музей Холокоста, США