Читать книгу - "Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел"

ритуалами, обычно приобретают свое искусство в процессе особой инициации или особого обучения, причем в Меланезии такое знание должно покупаться. Наиболее полное обучение в той или иной отрасли медико-магического или медико-религиозного искусства может стать доступным для ученика, если только он заплатит учителю деньги[12].

Отправляясь от этого начального положения, легко представить развитие четко обособленной касты священников, обладающей монополией на важнейшие магические и религиозные способности, а потому обладающей значительным авторитетом в глазах общества. В Египте и Вавилоне их власть оказалась больше, чем у царя, когда они вступили с ним в конфликт. Они нанесли поражение «атеистическому» фараону Эхнатону и, видимо, коварно помогли Киру завоевать Вавилон, поскольку их собственный царь склонялся к антиклерикализму.

Греция и Рим представляли собой особый для античности случай, поскольку в них царила почти полная свобода от священнической власти. В Греции религиозная власть, хотя она и существовала, сосредотачивалась в оракулах, особенно в Дельфах, где пифия впадала в транс и давала ответы от лица Аполлона. Но ко временам Геродота было хорошо известно, что оракула можно подкупить. И Геродот, и Аристотель рассказывают о том, что Алкмеониды, знатный афинский род, изгнанный из города Писистратом (умер в 527 году до н. э.), заручились поддержкой Дельф, подкупив их, против сыновей Писистрата. Свидетельство Геродота довольно любопытно, он говорит, что Алкмеониды «во время пребывания в Дельфах подкупили Пифию деньгами, чтобы она всякий раз, как спартанцы вопрошали оракула, по частному ли делу или от имени государства, возвещала им [волю божества] освободить Афины. Получая постоянно одно и то же изречение, лакедемоняне наконец отправили войско во главе с Анхимолием, сыном Астера, человеком, весьма влиятельным в городе, изгнать Писистратидов из Афин (хотя спартанцы находились с Писистратидами в самой тесной дружбе). Ведь они считали веление божества важнее долга к смертным»[13].

Хотя Анхимолий потерпел поражение, вслед за ним была отправлена более мощная экспедиция, Алкмеониды и другие изгнанники вернули себе власть, а Афины снова получили то, что называлось «свободой».

В этом рассказе есть несколько примечательных черт. Геродот был человеком богобоязненным, совершенно лишенным всякого цинизма, и он высоко оценивает спартанцев, послушавшихся оракула. Однако он предпочитает Спарте Афины, а в афинских делах выступает против Писистратидов. Тем не менее он указывает на то, что именно афиняне ответственны за взятку, причем никакого наказания не обрушилось ни на эту успешную партию, ни на пифию за их нечестивость[14]. Алкмеониды играли важную роль и во времена Геродота; собственно, наиболее известным из них был его современник Перикл.

Аристотель в своей книге «Афинская полития» представляет эту сделку в еще менее выгодном свете. Храм в Дельфах был уничтожен огнем в 548 году, а средства для его восстановления собирали по всей Греции Алкмеониды. Они – как признает Аристотель – использовали часть собранных средств для подкупа пифии, а выплату остальных средств поставили в зависимость от свержения Гиппия, сына Писистрата, что позволило им перетянуть Аполлона на свою сторону.

Несмотря на подобные скандалы, контроль оракула в Дельфах оставался вопросом настолько большой политической важности, что мог стать причиной серьезной войны, названной в силу ее связи с религией «священной». Но впоследствии открытое признание того факта, что оракул подчиняется политическому контролю, подтолкнуло к распространению свободомыслия, которое в итоге позволило римлянам, не совершая святотатства, разграбить греческие храмы, лишив их почти всего богатства и авторитета. Такова судьба большинства религиозных институтов – рано или поздно они начинают использоваться смелыми людьми для мирских целей, а потому они уничтожают то самое благоговение, от которого зависит их власть. В греко-римском мире этот процесс был более гладким и прошел без тех потрясений, что бывали в других частях света, поскольку религия там никогда не обладала той же силой, что в Азии, Африке или средневековой Европе. В этом отношении единственной аналогией Греции и Риму представляется Китай.

До сего момента мы занимались только религиями, пришедшими из глубокой древности, историческое происхождение которых неизвестно. Однако почти повсюду им на смену пришли религии, созданные их основателями; единственные важные исключения – синто и брахманизм. Начала старых религий, а также тех, что антропологи встречают у современных дикарей, совершенно неизвестны. Как мы отметили, у наиболее примитивных дикарей не существует четко выделенной касты священников; похоже, что первоначально священнические функции были прерогативой стариков, особенно тех, что казались мудрыми или владеющими искусством черной магии[15].

С развитием цивилизации во многих странах чиновники стали все больше обособляться от остального населения, приобретая все больше власти. Будучи хранителями древней традиции, они консервативны, тогда как в качестве обладателей богатства и власти они начинают проявлять все больше враждебности или безразличия к личной религиозности. Рано или поздно вся система ниспровергается последователями того или иного революционного пророка. Будда, Христос и Мухаммед – наиболее важные в историческом плане примеры. Власть их последователей сначала была революционной и только постепенно стала традиционной. В этом процессе они обычно поглощали значительную часть старой традиции, которую в формальном смысле когда-то свергли.

Новаторы – религиозные и светские – по крайней мере те, кто добился действительно долговременного успеха, апеллировали, насколько могли, к традиции, и делали все, что только можно, чтобы минимизировать элементы новизны в своих системах. Обычный план – изобрести более или менее вымышленное прошлое и сделать вид, что ты восстанавливаешь институты этого прошлого. Во Второй книге Царств (глава XXII) нам говорят, что священники «нашли» Книгу Закона, а Царь заставил «вернуться» к соблюдению ее положений. Новый Завет апеллировал к авторитету Пророков; анабаптисты – к Новому Завету; английские пуритане в секулярных вопросах апеллировали к гипотетическим институтам, существовавшим в Англии до Нормандского завоевания. Японцы в 645 году «восстановили» власть микадо; а в 1868 году – конституцию 645 года. Многие бунтовщики начиная со Средневековья и заканчивая 18 брюмером «восстанавливали» республиканские институты Рима. Наполеон «восстановил» империю Карла Великого, но это восстановление казалось уж слишком театральным трюком и не смогло произвести впечатления даже в ту, риторически настроенную эпоху. Это лишь несколько случайно выбранных иллюстраций того уважения, которое даже величайшие новаторы питали к силе традиции.

Наиболее сильной и важной из всех священнических организаций, известных истории, является католическая церковь. В этой главе я занимаюсь властью священников лишь в той части, в которой она является традиционной; поэтому я не буду рассматривать ранний период, когда власть церкви была революционной. После падения Римской империи церкви удалось выступить в качестве представителя двух традиций: наряду с традицией христианства она стала воплощением традиции Рима. У варваров была сила меча, однако церковь обладала более высоким уровнем цивилизованности и образованности, постоянной безличной целью, средствами пробуждения религиозных надежд и внушения суеверных страхов, а также, что самое главное, она была единственной организацией, которая охватывала всю Западную Европу. Греческая церковь, которая имела дело с относительно устойчивыми империями Константинополя и Москвы, полностью подчинилась государству, однако на Западе борьба продолжалась с переменным успехом вплоть