Читать книгу - "Годы привередливые. Записки геронтолога - Владимир Николаевич Анисимов"

Ознакомительный фрагментфельдшерскую школу. По окончании её (в 1908 году) училась в Женском медицинском институте в Петербурге (позже переименованном в I ЛМИ им. И. П. Павлова). Окончив институт с отличием, получила место ординатора на кафедре госпитальной хирургии профессора А. А. Кадьяна. Обладая значительным хирургическим опытом и блестящей оперативной техникой, с 1922 года начала сотрудничать с Н. Н. Петровым, избранным заведующим кафедрой после смерти Кадьяна. В полуподвальных помещениях его хирургической клиники Кроткина ставила первые опыты по индукции опухолей кожи у кроликов смазыванием каменноугольной смолой. В 1924 году ей была присвоена ученая степень доктора медицинских наук. Мне довелось лишь однажды лично встретиться с Ниной Александровной. Незадолго до кончины она пригласила сотрудников лаборатории приехать к ней домой на Большой проспект Петроградской стороны, чтобы взять нужные нам книги. Квартира была в доме, где размещался кинотеатр «Молния». Она сидела с отсутствующим взглядом на диване в своем домашнем кабинете. Над письменным столом висел большой, в полный рост, портрет Сталина, горячей почитательницей которого была Нина Александровна. Помню, как я принимал участие в ее похоронах и даже был на поминках. Участвовать в похоронах, отдать последнюю дань уважения ушедшему коллеге, «патриарху», хотя уже более полутора десятилетий не работавшему в Институте, да и чисто физически помочь немногочисленным родственникам Нины Александровны в такой момент, как и быть на поминках, меня и других своих молодых сотрудников обязал Николай Павлович. Ещё один его урок – урок отношения к учителям!

Через несколько дней после похорон мы тем же составом вновь поехали в квартиру, на этот раз разобрать книги по медицине, которые оказались ненужными ее наследникам. Тогда мне досталось толстенное издание Стенографического отчета сессии ВАСХНИЛ, на котором Трофим Денисович Лысенко со товарищи громил советскую генетику. Я был потрясен, прочитав эту книгу запоем, – ничего подобного я до сих пор не знал. В Институте, на 1-м курсе, вероятно, навсегда испуганный той сессией профессор кафедры биологии Литвер бубнил нам о вейсманистах-морганистах и клеймил генетику, а доцент С. С. Скворцов, знавший её, одно время был лишён из-за этого работы, продолжал находиться в опале и не имел права делиться с нами своими знаниями. Всего этого я тогда, конечно, не знал, да и узнать было негде.

Но про самоотверженный поступок первой заведующей лабораторией опухолевых штаммов нужно знать всем, и не только онкологам: Нина Александровна Кроткина всю блокаду провела в Ленин-граде, работала хирургом в госпитале, одновременно продолжая научно-исследовательскую работу по онкологии. В самый тяжелый период блокады она сохранила ценнейших мышей с опухолями, делясь с ними крохами от своего блокадного пайка[10]. Это настоящий научный подвиг, который не может быть забыт! До сих пор с фотографии на стене конференц-зала на сотрудников смотрит молодая привлекательная женщина, проявившая себя в крайне критической ситуации такой мужественной, благородной и преданной делу.

Целина-1965

После окончания 3-го курса я снова собрался поехать на целину, причем только с отрядом своего Института. Эшелоны из Питера уходили раньше, чем заканчивалась сессия у третьекурсников, поэтому пришлось сессию сдавать досрочно. Заведующим кафедрой фармакологии был выдающийся ученый и блестящий лектор академик АМН СССР Артур Викторович Вальдман, лекции которого пропускали лишь самые отпетые лентяи. Артур Викторович не любил «торопыг» – тех, кто старался сдать экзамены досрочно. У таких студентов он всегда принимал экзамены сам. Я, наверное, не пропустил ни одной лекции Вальдмана, – у меня были идеальные конспекты всех его лекций. Фармакология мне очень нравилась своей логикой, интегральностью и давала ощущение, что ты действительно можешь с помощью таблеток, пилюль или инъекций остановить патологический процесс, излечить больного и дать надежду страждущему. Артур Викторович быстро прервал меня, когда я начал было отвечать по билету, поскольку увидел, как я положил перед собой несколько исписанных листков с нарисованными схемами. «Покажите, что вы написали, – попросил он, бегло взглянул и сказал: – Ну, вы это знаете. Я задам вам вопрос: есть новый препарат, центральный м-холиномиметик, неважно как он называется. Каково будет его влияние на гладкую мускулатуру, на артериальное давление, на нервную проводимость?..» Он быстро «протестировал» меня по всем системам. «Так, это вы знаете… Хорошо, а что нужно сделать, чтобы получить пролонгированную лекарственную форму этого препарата? А если у него плохая растворимость в воде, а вводить нужно в инъекциях? Что такое ЛД50?» Вопросы следовали один за другим, но я держался: все-таки я прослушал весь курс лекций, проштудировал учебники, да еще успел к этому времени провести несколько экспериментов по изучению противоопухолевой активности нового алкилирующего препарата в Институте онкологии. «Хорошо, – сказал Артур Викторович, – достаточно, давайте зачетку». Открыл и добавил к ряду отличных оценок, полученных мной на других экзаменах, еще и свою оценку «отлично», чем я горжусь до сих пор.

Попасть в отряд I ЛМИ было непросто: целина здорово сдружила многих, «целинники», как называли там побывавших, ходили в романтическом ореоле, знали множество песен и вообще чувствовали себя «настоящими людьми». «Ветеранов», то есть тех, кто был на стройке уже до этого два года, брали в первую очередь – ведь у них была строительная квалификация и бесценный опыт. Отряд был замечательный, в нем было много «ветеранов», которые были уже второй или даже третий раз на целине – Сергей Кетлинский, Евгений Соболев, Сергей Сергеев, Эдуард Куриленко, Борис Палей и другие. Отряд был «спетый» – когда на встречах с другими отрядами вставал наш отряд и в 60 глоток пел свой гимн «Обгорев на кострах эмоций, мы по жизни шагаем ногами, симпатичнейшие уродцы с перевернутыми мозгами…», это производило впечатление.

Ещё до отъезда в комитете комсомола нашли в шкафу забытое китайское красное знамя с нашитыми на него иероглифами. Сколько оно там пролежало – неизвестно, видно с 1950-х годов, когда в Институте училось много студентов из Китая. Иероглифы срезали, и одна из бригад нашила их на свои голландки, которые мы получали из гвардейского экипажа в Кронштадте. Стройотрядовская форма появилась позднее. Бригадиром «китайцев» был Эдуард Куриленко, у него был китайский значок с изображением Мао Цзэдуна. Валерий Нозик получил титул «дядюшки Джана» за то, что написал песню на мелодию гимна «Алеет Восток». В бригаде «китайцев» сочинили также песню «Вставайте, китайцы, Мао уже встал!», которую обычно пели после «Уродцев». Запомнились слова из неё:

Мао в столовую двинул,

Огромную ложку берет.

От зависти рот свой разинул

Великий китайский народ.

Китайцев было жалко…

Командиром отряда был назначен Владимир Беляевский, который был на курс моложе меня. Он оказался замечательным организатором. Ещё в институте он стал членом обкома комсомола, после окончания учился в аспирантуре на кафедре