Читать книгу - "Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Сергеевич Шефнер"

в мягкие гнилушки. Книги выпали, они в беспорядке валялись на полу; но книгам ничего не делалось, разрушение их не касалось: ведь они были принесены сюда сверху, из наземного мира, они не были созданием Творителя.

Внезапно пол в кабинете вспучился. Потом он лопнул, будто большой нарыв, и из него под большим давлением поползла толстая струя влажной и мягкой суглинистой земли и начала заполнять комнату. Стены качнулись, накренились и стали клониться; два портрета в траурных рамках упали в землю. Потом не стало ни стены, ни пола, ни потолка. Подземного дворца больше не было. Глубоко в земле лежал одинокий мертвый старик.

Я проснулся утром в холодном поту, включил настольную лампу и закурил, чтобы немного очухаться после такого ночного кино. Потом я захотел узнать, который час, скоро ли утро, – и слегка приподнялся, чтобы взглянуть на часы. Но часов на ночном столике не оказалось. Ремешок был в целости, а вместо часов на ремешке лежала серая щепотка пыли.

На следующий день я пошел на Васильевский к Гоше, то есть, извините, к Георгию Дмитриевичу. Я застал его в озелененном дворе и, оторвав от игры в домино, отвел в сторонку и рассказал про сон и пропажу часов.

– Мало ли какая ерунда присниться может, – высказался мой друг. – А часы твои кто-нибудь из квартирных соседей спер. Подобрал ключ – и тихо смыл часы, пока ты дрых.

– Нет, соседи у меня честные, ты уж на них не клепай, – возразил я ему. – И потом, если б часы украли, то украли бы с ремешком. Тут, я уверен, дело с подземным дворцом связано, с Творителем. Он умер – и все, что он сотворил, погибло с ним. Потому и часы пропали.

– Опять в тебе старая дурь заиграла! – рассердился мой советчик. – Эх, не лечил я тебя тогда, не сделал медицинского переворота мозгов! До сих пор жалею… Ты запомни: не было никакого подземного дворца, не было никакой такой Лиды!

– Георгий Дмитрич! Новую начинаем, вас ждем! – закричали пенсионеры-доминошники, и друг мой наскоро простился со мной и поспешил к ним. А я пошел домой, в свое уютное, но одинокое жилье.

Я шел и думал о прошлом.

Пусть мне никто на свете не поверит, но я-то знаю: подземный дворец был. И Лида была. И каждый год 17 декабря иду я пешком через весь город на Лиговку и несу букет дорогих белых цветов. Я подхожу к берегу Обводного канала и бросаю цветы в воду, которая никогда не замерзает. Букет скромно плывет по черной воде и скрывается под мостом. «Нет – но была! Нет – но была! Нет – но была!» – вот что выстукивает мое сердце в эти минуты.

А в дни, когда гудит вьюга, мне дома не сидится. Я выхожу из дому и все шляюсь, шляюсь по улицам, и все мне кажется, что кто-то меня должен окликнуть. Потом, когда совсем продрогну, возвращаюсь домой. В комнате у меня чисто и полный порядок. И я уже с удовольствием думаю, что вот сейчас буду пить крепкий чай. И я включаю красивый электрический чайник – его мне подарили сослуживцы, когда я уходил на пенсию.

Но на следующий день, если вьюга не стихает, снова брожу по городу.

1968

Круглая тайна

Полувероятная история

Взаймы у судьбы

В этот июньский день Ю. Лесовалов стоял под придорожной сосной, укрываясь от ливня и поджидая загородный автобус. Шоссе здесь шло под уклон, и по асфальту бежал плоский поток, густо неся лесной сор – мелкие веточки, чешуйки шишек, желтые хвойные иглы. Казалось, все шоссе движется, как конвейерная лента. А наверху шло деловое новоселье лета. Там спешно мыли стекла, проливая на землю потоки воды; там с грохотом передвигали невидимую людям мебель; там стопудовым молотом вбивали в незримую стену незримые гвозди; там, завершая строительные недоделки, сверхурочно работали небесные электросварщики. Небо ходило ходуном, гремело, полыхало.

Во время грозы стоять под деревьями опасно, но Ю. Лесовалов не думал об этом. Он размышлял о том, как бы получше написать очерк и как бы поинтереснее его озаглавить: «Так поступают честные люди» или «Иначе он поступить не мог». А если так: «Благородный возвращатель»? Это уже неплохо!

Дело в том, что недавно в редакцию пришло письмо, где довольно бессвязно сообщалось, что ночной сторож одного ленинградского клуба, обходя помещение, обнаружил забытый портфель, в котором находилось 10 тысяч рублей. Деньги, как выяснилось в дальнейшем, были забыты в кинозале кассиром Перичко Д. М. Кассир спохватился только на следующее утро и кинулся в клуб, где застал сторожа Н. Лесовалова, сообщившего ему, что обнаруженная находка сдана им в ближайшее отделение Госбанка в целости и сохранности. Письмо было написано и подписано Бакшеевой М. И., делопроизводителем клуба.

Завотделом Савейков решил послать на место происшествия начинающего журналиста Ю. Лесовалова, чтобы тот дал материал о честном ночном стороже. «Тем более он ваш однофамилец, – добавил Савейков. – Это даже интересно: Лесовалов о Лесовалове».

– Только не Лесовалов о Лесовалове, а Анаконда о Лесовалове, – решительно поправил его Юрий. Ему не очень нравилась его фамилия, и он избрал себе творческий псевдоним. Впрочем, статей и заметок под этой экзотической подписью в газете еще не появлялось: все материалы, которые сдавал Юрий, были слабоваты. Подозревали, что у него нет таланта. И это задание было решающим. Если очерк будет так же плох, как и предыдущие, Ю. Лесовалова отчислят.

На следующий день Анаконда (будем иногда называть его так, раз ему этого хочется) направился в клуб. Здесь он собрал некоторые сведения о Н. И. Лесовалове. Оказывается, за сторожем водились грешки. Выпивает. Иногда даже грубит начальству. Что касается найденного портфеля, то это да, это было. Но ведь это, так сказать, входит в его обязанности. В прошлом году он же, Лесовалов, нашел в зале дамскую сумочку с 58 рублями и тоже вернул по принадлежности.

Самого сторожа Анаконда в клубе не застал, и не только потому, что явился туда в дневное время, но и потому, что сторож, оказывается, третьего дня уехал в деревню Гнездово, в тридцати километрах от города: у него начался отпуск. Узнав точный адрес Н. Лесовалова, Юрий сразу же отправился на автобусный вокзал и вскоре прибыл в Гнездово.

Сторож Н. Лесовалов поселился у родственников, в дощатой пристройке. На стук открыла его жена, пожилая женщина в поношенном и не по возрасту пестром платье. Она попросила Юрия немного обождать – муж ее спал. Оказывается,