Читать книгу - "Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули"

С момента перехода лиц в веденье областного Совета, всякое свободное сообщение их с волей прекращается. Прекращается точно так же и свободное сношение с Романовыми каких бы то ни было лиц, находящихся на свободе.

В обращении с заключенными комендант должен быть, безусловно, вежливым.

Разговоры с заключенными могут быть только следующего содержания: 1) принятие от них всевозможных устных заявлений; 2) объявления и приказания облсовета; 3) разъяснения, которые они попросят по поводу режима; 4) о доставке провизии, кушаний и необходимых предметов; 5) об оказании медицинской помощи.

Никакие разговоры на общеполитические темы с кем бы то ни было из заключенных не допускаются.

Комендант строго следит, чтобы конвойные не позволяли себе, безусловно, никаких замечаний по адресу заключенных в их присутствии.

Заключенные не имеют права говорить с конвойными. Если такие попытки с их стороны будут делаться, конвойный должен отвечать, что разговаривать не разрешается. Со своей стороны конвойные не имеют права заводить разговоры с заключенными.

Как общее правило, никакие свидания посторонних лиц с заключенными не допускаются. Однако, если такое свидание было разрешено, оно должно быть выражено письменно за подписями президиума облсовета и должно быть подтверждено по телефону и лично.

При разрешении свидания в письменном разрешении указывается точно, с кем именно разрешено свидание и его продолжительность. При свиданиях обязательно присутствует комендант, который следит, чтобы пришедшими не было передано заключенным что-либо неразрешенное. При попытке сделать такую передачу комендант прекращает свидание. При свиданиях в разговоре должен употребляться только тот язык, который понимает комендант. При попытках говорить на каком-либо другом языке комендант прекращает свидание»{811}.

В другой инструкции коменданту Дома особого назначения говорилось: «Прогулки заключенных разрешаются ежедневно на срок, указываемый обл. Советом. На прогулку выходят все вместе. Перед тем как вывести заключенных на прогулку, комендант дает приказание усилить караул на месте прогулки расстановкой постовых во все углы прогульного двора, а также на балконе.

Комендант старается по возможности не назначать постоянного времени начала прогулки и изменять это время в пределах от 12 до 4 часов дня.

Вся переписка, которая ведется заключенными, просматривается лицом, специально уполномоченным на это президиумом областного Совета.

Письма и телеграммы, которые отправляют заключенные, они передают коменданту, а последний отправляет их тому лицу, на которое возложен просмотр переписки.

Комендант следит, чтобы не было попыток со стороны заключенных обойти эти правила посредством передачи писем для отправки их на волю караульными лицами, имеющими место пребывания в Доме особого назначения.

Комендант предупреждает заключенных, что если таковые попытки будут обнаружены и доказаны — они лишаются права переписки.

В письмах употребляется только русский, французский и немецкий языки»{812}.

Как же соблюдались эти инструкции охраной Дома особого назначения? Т. И. Чемодуров свидетельствует: «В Ипатьевском доме режим был установлен крайне тяжелый и отношение охраны прямо возмутительное, но Государь, Государыня и Великая Княжна Мария Николаевна относились ко всему происходившему по наружности спокойно и как бы не замечали окружающих лиц и их поступков. День проходил обычно так: утром вся семья пила чай; к чаю подавался черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в 2 обед, который присылали уже готовым из местного Совета Р. Д.; обед состоял из мясного супа и жаркого; на второе чаще всего подавались котлеты. Так как ни столового белья, ни столового сервиза с собой мы не взяли, а здесь нам ничего не выдали, то обедали на непокрытом скатертью столе; тарелки и вообще сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе, согласно приказанию Государя; случалось, что на семь человек обедающих подавалось только пять ложек. К ужину подавались те же блюда, что и к обеду. Прогулка по саду разрешалась только 1 раз в день, в течение 10–15 минут; во время прогулки весь сад оцеплялся караулом; иногда я обращался к кому-либо из конвойных с малозначащим вопросом, не имеющим отношение к порядкам, но или не получал никакого ответа, или получал в ответ грубое замечание. Ни Государь, ни кто-либо из членов его семьи лично никаких разговоров с комендантом дома или иными «начальствующими» лицами из представителей советской власти не вели, а всякие обращения и заявления делались через меня или через проф. Боткина»{813}.

Показания Чемодурова, в целом верно рисующие картину, тем не менее, судя по другим источникам, несколько сгущают краски в плане качества пищи и поведения охраны. Скорее всего, это было вызвано крайне болезненным состоянием духа Чемодурова. Напомним, что этот пожилой шестидесятидевятилетний человек, пройдя через большевистскую тюрьму и узнав о гибели всей Царской Семьи,