Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

Портнов („Поге“), проявивший полную неспособность к агентурной работе, числился нелегальным резидентом тяньцзиньской резидентуры. О его деятельности было известно, что он имел четырёх осведомителей, лавочку для прикрытия. „Сведения присылает, но достоверность их сомнительна“.

О наличии агентов в Дайрене „сведений нет“.

В том, что касается Южного Китая, в Центре считали, что в Шанхае уже была создана совершенно нелегальная резидентура. Согласно схеме, нелегальная шанхайская резидентура состояла из Гурвича, нелегального резидента, двух его помощников (Кассони и Лядов) и технического сотрудника (Гогуль), а также двух „связистов“ – связников (Никандрова и Лурье) и единственного осведомителя-источника – „Иностранца“. Таким образом, изначально было допущено нарушение заявленных принципов перевода на нелегальные позиции из-за включения в состав нелегальной резидентуры Лядова, находившегося в Шанхае под прикрытием заведующего агентством КВЖД в Шанхае.

Шанхайская резидентура помимо прямой радиосвязи с Москвой (установлена в начале января 1929 г. через Владивосток) была связана с резидентурой под легальным прикрытием – генконсульство в Харбине, через которое в Шанхай поступали указания и деньги. Сюда же направлялись курьеры с материалами для передачи в Центр.

С представительством бостонской экспортной конторы у Гурвича дело не заладилось. Он установил связь с „Эмерсоном“ – доктором Гольпером, человеком, лично известным руководству IV управления. Оказывается, Салнынь вырос с братьями Гольпер. Он же и привлёк братьев к разведывательной работе, представив одного из них лично Я. К. Берзину. Отсюда и привилегированность положения Гольпера, и его завышенные требования, и претензии к Центру, и личные обращении к Берзину. Доктор Гольпер, проживавший в Китае по бразильскому паспорту, был представителем шанхайского отделения „Воствага“. В последующем фирма Гольпера, получив определённую самостоятельность от „Воствага“, продолжала сохранять связи как с самим „Воствагом“, так и с Москвой.

Именно эту фирму „Джим“, как он считал временно, „на первых порах“, предполагал использовать как „крышу“ для себя. 16 декабря 1928 г. из Харбина пришла телеграмма, в которой сообщалось о полученном письме от „Джима“: „С Эмерсоном связь установлена, пока пользуюсь его крышей лично для себя, числясь по книгам на службе у его брата, потом использую его для крупных операций. Ни в коем случае на его адрес не посылайте людей или корреспонденцию“. Но нет ничего более постоянного, чем временное.

Фирма „Эмерсона“ – Гольпера в Шанхае имела агентство в Берлине, что позволяло безболезненно осуществлять переводы в Шанхай.

Однако использование фирмы в качестве крыши требовало дальнейшее продолжение вложений со стороны Центра и ни малых. „Джим“ должен был внести 10 тыс. долларов. Центр согласился на выделение такой суммы. Было принято решение передать „Эмерсону“ 10 тыс. долларов и ещё 2.500 долларов, выделенных „Эмерсоном“ для открытия „Райнисом“ (Даниленко. – Авт.) фирмы в Ханькоу, когда тот должен был поехать в марте через Москву за товаром в Европу.

20-го февраля 1929 г. „Джим“ запросил Центр „…Срочите, сможете ли дать Эмерсону проездом платину и камни“. Уже 22 февраля поступил ответ: „Платину Эмерсу выдадим. Бортновский“.

В конце апреля Эмерсон был в Москве, привёз с собой доклад и отчёт Джима о работе. Ему „выдали 10.000 на дело и вернули 2.500 взятых … для Ханькоу“. Были также выданы 4.000 долларов на резидентуру для перевода из Берлина в Шанхай.

В течение лета товар был закуплен и отправлен в Шанхай. Доверие к Эмерсону было безграничным. Через него были переданы (через Берлин) огромные по тем временам суммы для шанхайской резидентуры. 13 августа в Шанхай поступила телеграмма следующего содержания: „Всего передано Эмерсону для Вас 2500, возврат за Ханькоускую фирму, и 4000 на работу конце апреля, 4000 в июне, 5000 23/VII и 4000 30/VIII, не считая 5000 посланных в январе через Америку и 10.000 Эмерсону на фирму. Сообщите сколько Вами получено через Эмерсона“.

20 августа 1929 года Гурвич доложил в Москву: „За всё время получено от Эмерсона 17350, кроме 10000 фирме“.

5.000 долларов, переведённых Центром из Америки, были получены Джимом ещё в январе из Харбина. Получалось, что переведённые через Эмерсона деньги, дошли до адресата.

Помимо денег на резидентуру через него Джим намеревался получить из Центра шифрблокнот.

21 сентября 1929 г. „Джим“ сообщал Берзину: „Закупленный Эмерсоном товар продан с хорошей прибылью. Дайте ему обещанные платину и камни. Райнис закупил товар и уехал обратно в Ханькоу“. На сей раз уже Берзин отрицательно отреагировал на просьбу о „платине и камнях“: „Никакого обещания Эмерсону не давать“.

Но „Джим“ был настойчив и продолжал бить в одну точку. „Уже продано больше половины привезённого Эмерсоном товара. – Сообщал он в телеграмме от 4 ноября 1929 г. – Несмотря на большие расходы, связанные с приездом семьи Эмерсона и ещё два брата, уже сейчас на нашу долю чистой прибыли триста американских долларов. Кроме того, я из кассы за год на крышу расхода не имел. Эмерсон хочет срочно поехать в Европу для закупки нового товара, иначе станет дело. На имеющиеся 7 тысяч американских долларов поездка не окупится, нужно минимум столько же. Дайте ему обещанные платину и камни. Сезон закупки проходит. Строчите ответ“.

„Отказом Эмерсону Вы лишаете меня крыши и подрываете работу; прошу разрешить ему ехать в Европу и по пути заехать к Вам“, – телеграфировал 12 ноября „Джим“.

„Помочь Эмерсону ни деньгами, ни камнями не можем“, – последовал 13 ноября ответ из Москвы.

Однако „Джим“ не успокоился и продолжал политику ультиматума.

„Москва, тов. Берзину.

Шанхай, 25 ноября 1929 года. Эмерсон ставит вопрос о ликвидации фирмы, во избежание траты основного капитала. Прошу ускорить решение вопроса о поездке за товарами, здесь покупать нечего. Считаю фирму здоровой и безубыточной, которую можно использовать также и в Европе. Джим“.

„Ещё раз – более того, что вложили, не можем. Пусть прекратят посылки телеграмм по этому вопросу. Мы никогда не ставили себе цель организации большой фирмы, а лишь крыши для Джима, для чего и выделено было (более 10.000 ам. дол.)“. – Раздражённо прореагировал 26 ноября Таиров Р. А., начальник 2-го агентурного отдела.

Но „Джим“ был глух к призывам Москвы, не сознавая, что его пытаются превратить в дойную корову. От всей этой переписки отдавало нечистоплотностью партнёра. И новая депеша из Шанхая от 4 декабря 1929 года: „Эмерсон едет 12 декабря с отчётом. Полагаюсь на Ваше обещание дать ему платину и меха для реализации, он привлёк к делу брата. Сейчас не сдержанием обещания, мы их посадили на мель, я им не даю поедать основной капитал или взять ещё компаньонов, а имеющийся оборотный капитал не оправдает поездки за товаром. Лучшей крыши моему заместителю здесь не найти, и без поддержки она провалится. Эмерсон надеется получить через вас какой-нибудь товар. Помогите ему, чем сможете, если в