Читать книгу - "Будни нелепой войны - Олег Иралин"

– Далаева Турпала отряд и ещё два следующей ночью подойдут. Эти как будто бы помногочисленней наших, в каждом по сотне человек. Так что силы немалые у нас.

Бывший армеец скептически ухмыльнулся:

– Три с половиной сотни. И что, с таким перевесом они с ходу рассчитывают укреплённый ротный опорный пункт взять? А если солдат на посту зевать не будет, что тогда? Ведь наверняка у них эрпэгэ под рукой имеется.

– Расчёт на внезапность у нас. И, если Аллах нам поможет, прорвётся Алаш. Да что сомневаться нам, ты же пацанов этих на постах сам видел не раз!

И без того хмурое лицо Джураева помрачнело ещё больше.

– Что с тобой, Мансур? – помолчав, воскликнул его друг – Не в себе ты как будто в последнее время. В конце концов – сколько их? С миномётчиками и полторы сотни не наберётся. Перебьём всех за десять минут. А не получится с ходу – и не надо. Никто под огонь лезть не собирается. Наша задача – бой завязать, а главное совсем в другом месте происходить будет. Русские, узнав о нападении на роту, поспешат помощь им выслать. Другие, врытые в землю по всей округе роты, генералы навряд ли с места тронут, да и мы подстрахуемся: разместим рядом с каждой из них по несколько стрелков, которые военных этих в своих опорных пунктах и запрут. Дадут по две очереди из укрытий, так русские весь день отстреливаться будут, пока боеприпасы все не «сожгут». Мало того, ещё и по связи столько же времени орать будут, что сдерживают атаку превосходящих сил боевиков! – неожиданно улыбнулся чеченец.

– А что с главной задачей, – напомнил Джураев – её кому выполнять доверили?

– А в ней два отряда крупных задействованы, всего пару сотен под командованием Юсупова. Погода до самой русской пасхи не изменится. Туман с облаками ещё с неделю стоять будет. Как говориться – не лётная. Так что, скорее всего, придётся этим собакам шелудивым подмогу наземным транспортом высылать. А путь с равнины сюда один…

Чеченец в возбуждении вскочил и заходил по комнате.

– В получасе езды отсюда дорога в удобном для нас месте проходит. Вот там эту помощь и зажмут. Пусть хоть батальон ехать будет – ничего от него не останется. Всех там положим, свиней этих…

От нахлынувшей злости Апти побледнел. Сжав руки в кулаки, он застыл посреди небольшой комнаты.

– Послушай, Апти! – нарушил наступившее молчание Мансур – За что ты так русских ненавидишь? Я понимаю, что много наших они перебили, особенно за последний месяц. Знаю, что кровникам теперь мстить надо. Но я уже не первый день задумываюсь: из-за чего всё это? Когда я сюда ехал, то думал, что всё так и обстоит, как повсюду пишут. Что русские проходу чеченцам не дают, что мужчин избивают, а женщин насилуют на каждом шагу, что военные зверствуют – геноцид устраивают. Ехал братьям по вере выжить помочь. А вышло всё иначе… С точностью до наоборот. Русских, не считая военных, здесь вообще не осталось. В Грозном разве только, да и то старики одни. Какого чеченца не встретишь – каждый хвалится, как при Дудаеве или до него с русским мужиком расправлялся или бабу его отымел. Апти, у меня здесь ближе тебя никого нет, ты друг мне. Ответь откровенно: неужели русские за последние десятилетия вас действительно как-то угнетать могли? Мне представляется, что они в Чечне не в лучшем положении были, чем в Узбекистане. А там им никогда головы поднять не давали!

Его собеседник молча опустил глаза, затрудняясь что-либо ответить определённо. Наконец он взглянул на друга и успокаивающе произнёс:

– Что-то разволновался ты, Мансур. Да тебя понять можно, сам от того обстрела в лесу отойти не могу. Поменьше ты думай о сложных вещах. Это, видимо, твоя служба в армии сказывается, понятное дело – душой размяк. Но когда ты служил в той армии? Вспомни – при Советах ведь ещё! Мы теперь с другой армией воюем, с Российской!

Апти запнулся, поняв легковесность своих доводов, но вскоре снова заговорил:

– Ты проще на дело смотри. Идёт война, и перед тобой враги, которых надо уничтожить. Они, солдаты эти, для того и существуют, чтобы их убивать!

Чеченец улыбнулся, радуясь удачно подобранной фразе. Но сказанное неожиданно произвело на собеседника обратный эффект.

– Да в том-то и дело, что солдаты! – воскликнул он, вскакивая с кровати – Ты знаешь, Алаш, что трусом меня никто не назовёт. В бою за чужими спинами не прячусь, да и не один русский на моём счету уже. Но, поверишь – с каждым убитым пацаном как будто себя убиваю! Всякий раз, когда смотрю на них, живых или мёртвых – своих друзей по роте вспоминаю. Да что говорить! Тебе только, как другу, скажу: уеду я отсюда. Не могу больше ломать себя. Сюда ехал – не думал, что обернётся всё так.

Джураев быстрыми шагами приблизился к окну и замер, обратясь к чернеющему квадрату перед ним. Постояв в молчании, он порывистым движением развернулся и сложил руки на груди.

– Ты не думай, Апти, я оставшееся время отвоюю честно. Только вот смысла во всём этом давно уже не вижу. Никакого. Ну, прогоните вы русских, военных то есть. Ну, избавитесь с помощью Запада от России. А дальше что? Думаешь, Америка Чечню после этого в покое оставит? За такую свободу расплачиваться придётся. Как те же русские говорят: свято место пусто не бывает! Вместо России Америка обоснуется. И не думаю, что чеченцам от этого легче будет.

Выговорившись Джураев замолчал, понимая, что и так сгоряча наговорил гораздо больше, нежели хотел сказать в начале разговора. Молчал и Апти. Наконец он поднялся со стула и направился к выходу. У самой двери он повернулся к другу:

– Ты, Мансур, больше никому так широко душу не распахивай. Не поймут. А сейчас спать давай, поздно уже.

Наступившее утро ровным счётом от других ничем не отличалось. День обещал быть пасмурным и дождливым. Как и планировалось, Абу Якуб в сопровождении ещё троих бандитов из своего отряда выехал к окраине села, где его должен был ожидать для дальнейшего следования за миномётами видавший виды ЗИЛ. Якубовская «шестёрка», переваливаясь на залитых лужами ухабах, медленно приближалась к «прорезавшей» село укатанной грунтовке. Когда до неё оставалось каких-нибудь двадцать метров, из-за поворота внезапно выехал усеянный солдатами БТР с мчащимися за ним двумя крытыми «газонами». БТР на глазах сбавил ход и замер как раз напротив буксующей в грязи «шестёрки». «Гэрэушники! – молнией пронеслось в голове главаря —Узнали всё же русские о наших планах! Кто же предал, и почему начали именно с меня?». Дрожащая рука машинально потянулась к дверной ручке.

– Стреляйте! – что есть силы заверещал араб, кубарем выкатываясь из машины.

За спиной затрещали очереди второпях открывших стрельбу бандитов. Один из солдат откинулся и скатился на землю вслед за выроненным из рук оружием.

– Огонь! – закричал лейтенант, но было поздно.

Сидевшие с правого борта бойцы открыли стрельбу, не дожидаясь команды. В считанные секунды автомобиль превратился в решето. Рядом валялось три распластанных в грязи тела. Четвёртый, совсем ещё молодой лет двадцати, чеченец, бросил автомат и, приволакивая подстреленную ногу, поковылял к расположенному в пятнадцати метрах домовладению. Дойти до него он не успел. В каких-нибудь пяти шагах его бездыханное тело рухнуло в лужу, окрашивая мутную воду в красный цвет. Впрочем, солдатам уже было не до него. Впереди вдоль дороги и откуда-то из переулка перекрёстным ударили пулемёты. Разом со всех