Читать книгу - "Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков"

и Оксану он любил так пылко, как умеют любить, наверное, только мужчины, вступившие в пору критического «среднего возраста». Поэтому единственное, что он мог, — в ответ на молчаливые укоры своей возлюбленной неизменно повторять: «Оксаночка, не ревнуй! У меня для вас обеих в сердце места хватит».

А в Ижевске продолжается следствие по факту концертов Высоцкого весной прошлого года. Как мы помним, по этому делу бард проходил всего лишь как свидетель (так же как и Г. Хазанов, В. Толкунова), а вот организаторы представлений в количестве девяти человек — как обвиняемые. В середине марта в Ижевске начался суд над последними, и Высоцкого, как и положено, вызвали повесткой на эти заседания. Он на суд не поехал (улетел в Венецию, где в те дни Марина Влади снималась в очередном фильме) и вместо себя отправил в Ижевск своих поверенных: администратора Николая Тамразова и адвоката Генриха Падву. И все, что в зале суда предназначалось для ушей Высоцкого, пришлось выслушать им. Например, один из администраторов тех концертов, М. Абаев, со скамьи подсудимых кричал Тамразову: «Передайте Высоцкому, чтобы башли привез сюда. А то я выйду и взорву его вместе с его «Мерседесом»!» Понять кричавшего было можно, поскольку действительно складывалось впечатление, что Высоцкого «крышуют» власти, а в суде отдуваются «стрелочники» — козлы отпущения. О верности последнего вывода говорит хотя бы инцидент, который случился с нашим героем в аэропорту Шереметьево во время его отлета за границу.

В качестве провожающих с Высоцким были двое: Иван Бортник и Валерий Янкпович. Поначалу все было как обычно и не предвещало никаких неприятностей. Таможенники, хорошо знавшие Высоцкого, уже собирались пропустить его без тщательного досмотра, хотя прекрасно знали, что он везет с собой запрещенные вещи — шкурки соболя, предназначенные для продажи (фактически контрабанда). Как вдруг к месту проверки подошли трое особистов, что было не случайно: после утечки альманаха «Метрополь» за кордон к заграничным вояжам Высоцкого у властей было особенное внимание. Если бы они нашли эти шкурки, разразился бы скандал. Понимая это, один из таможенников (а он в тот момент думал не столько о Высоцком, сколько о себе) не растерялся и сунул шкурку соболя, которая была в чемодане у Высоцкого, за пазуху Бортнику. Сам Высоцкий тоже перепугался и руками раздавил в кармане куртки пузырек с наркотиком. Пошла кровь. Но особисты сделали вид, что ни о чем не догадались, видимо, преследуя цель лишь припугнуть барда.

В итоге досмотр продолжался больше получаса, и на свой рейс Высоцкий не успел. У него конфисковали золотое кольцо, картину и еще несколько вещей, которые нельзя было вывозить. Возмущенный артист позвонил одному из своих «крышевателей» — высокому чиновнику из Министерства внешней торговли (заместителем министра там был родной брат генсека Юрий Брежнев, с которым наш герой тоже был знаком, но шапочно). Тот посоветовал написать объяснительную записку на имя министра Патоличева. Высоцкий так и сделал. Причем специально наделал массу ошибок, чтобы разыграть волнение. Бортник тогда еще удивился: «Вовка, ты с ума сошел… Ошибка на ошибке!» — «Это специально», — ответил Высоцкий. «Понимаю, но это уж слишком — «дарагой»?!» Как показали дальнейшие события, хитрость Высоцкого удалась: все конфискованные вещи ему вскоре вернули. Впрочем, иного и быть не могло, учитывая то, о чем мы уже говорили — о «крышевании» барда влиятельными силами. Сильно обижать его они не давали даже тогда, когда дело шло о вопиющих фактах — той же контрабанде. Ведь Высоцкий занимался этим и до этого случая со шкурками, хотя в песнях своих пел, что «контрабанды не берем». На самом деле брал, причем помногу. Послушаем рассказ сценариста Э. Володарского:

«Володя, когда ездил во Францию, возил через границу по 10-15 цветных телевизоров «Шилялис». Я лично помогал грузить их на таможне. В Париже эти телики почему-то пользовались бешеным спросом. Их продавали через комиссионки. На вырученные деньги его жена Марина жила. Таможенники на эти манипуляции закрывали глаза. Володе прощалось многое…»

Итак, Высоцкий не чурался контрабанды, причем в размерах ее особо не стеснялся. Представьте себе какого-нибудь рядового советского гражданина Петра Иванова, который попытался бы проделать подобное. Да его бы за это упекли за решетку лет на пять-восемь, причем с конфискацией имущества, а Высоцкому хоть бы хны — все можно. Помнится, в декабре 1971 года весь Союз только и говорил о том, что во время возвращения из того же Парижа на Шереметьевской таможне была задержана футбольная команда «Спартак», ряд игроков которой были уличены в нелегальном бизнесе: они накупили за границей мохера, чтобы на родине выгодно его продать. В итоге одного из футболистов — Василия Калинова, у которого мохера было больше всего, — сделали невыездным, а чуть погодя и вовсе исключили из команды. С Высоцким можно было проделать то же самое: поймать на контрабанде и раструбить о его «художествах» в центральной прессе, тем самым ударив по его имиджу правдолюбца и радетеля за справедливость, да еще и сделав невыездным. Но ничего этого сделано не было, поскольку у тех, кто мог это осуществить, были связаны руки: высшая политика и оперативные игры КГБ делали Высоцкого персоной неприкосновенной. А он в ответ писал очередную песню, где выводил: «Если рыщут за твоею непокорной головой…» Или: «Выпадали молодцу все шипы да тернии…» А то и: «Но из кустов стреляют по колесам…» Хотя на самом деле никто лично за ним не рыскал и по его колесам не стрелял. Если бы такая цель стояла, давно бы с Высоцким разделались даже не в два счета, а всего в один.

Вот и в «ижевском» деле барда обязали вернуть лишь деньги, полученные им за несостоявшиеся концерты. Зато их организаторов посадили за решетку, присудив им от 3 до 10 лет. Главный обвиняемый — Василий Кондаков — отправился в тюрьму на десять лет и живым оттуда уже не вышел. Впрочем, и Высоцкий был к тому времени уже на грани между жизнью и смертью, но уже по иной причине — из-за полинаркомании, которая фактически не оставляла ему шансов протянуть долго.

Во время пребывания в Венеции между Высоцким и Влади состоялся серьезный разговор: он рассказал жене о своей проблеме с наркотиками. Объяснение произошло во время прогулки на катере. В первые мгновения после признания мужа Влади была вне себя от ярости, даже хотела… сбросить Высоцкого в воду. И ее гнев можно понять — мало ей было проблем со старшим сыном-наркоманом, так еще и супруг туда же. Но потом она взяла себя в руки