Читать книгу - "Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев"

И снова — перевертыш или не перевертыш?

Отвечу как на духу. Да, в самом начале перестройки я тоже придерживался позиции совершенствования социализма. И я думаю, что в то время эта позиция была объективно оправдана. Представьте себе, что мы в 1985 году сказали бы, что надо переходить на другой общественный порядок. Ведь вот сейчас нас обвиняют, что у нас не было плана. Какой план? Давайте вместо социализма учредим другой строй? Где бы мы оказались? Самое ближнее — в Магадане. И то не довезли бы…[301]

В. Н. Игнатенко, близко соприкасавшийся с Яковлевым при работе в Президентском совете, тоже считает, что неверно говорить о каком-то внезапном переломе во взглядах Александра Николаевича, о его «внезапном озарении».

Никакого перелома не было. Не было такого дня, когда он проснулся и ощутил себя другим человеком. Это же смешно — так думать. Была эволюция взглядов. Развитие всей природы политической жизни — в Европе, в США, у нас в России. Вспомним еврокоммунизм, который расцвел в 80-е годы, вспомним нашу перестройку. Люди освобождались от догм, по-другому смотрели на окружающую жизнь, на то, как устроено общество и государство.

Отчего так цепко держались за «талмудизм» противники перестройки? Да оттого, что с этим была связана и их предшествующая жизнь, их положение, их будущее. Их пугали возможные изменения, слово «либерал» они воспринимали как ругательство[302].

Летом 1990 года, незадолго до начала последнего в истории съезда КПСС, ему позвонил М. С. Горбачев и выразил недовольство подготовленным группой спичрайтеров текстом отчетного доклада. Руководил группой И. Т. Фролов, а поскольку Иван Тимофеевич недолюбливал Александра Николаевича, то привлекать его к работе над докладом не стал.

— Ты посмотри на все это дело свежим, незамутненным взглядом, — сказал Горбачев. — Там надо поменьше мудреной философии и побольше новых прорывных идей. Отчетный доклад должен соответствовать текущему непростому моменту. Не надо скрывать тех тяжелых проблем, которые мы переживаем, но и уныния быть не должно. Партия ждет от нас честного откровенного анализа и ясных путей движения вперед. Мы за социализм. Но за такой, который не для лозунгов, а для людей.

Честно говоря, Яковлев был обижен тем, что на сей раз его отстранили от работы над главным программным документом. Да и других претензий к генсеку у него накопилось достаточно. Отношения между вчерашними соратниками катились под откос — об этом подробнее будет сказано ниже. Но, опять-таки верный аппаратной этике, Александр Николаевич без возражений взялся за переделку текста доклада.

Еще в начале июня он участвовал в обсуждении структуры этого важного документа на узком совещании с участием помощников генсека Г. Х. Шахназарова, Н. Я. Петракова и двух надежных речеписцев А. Н. Ермонского и Н. Б. Биккенина.

Осторожный Шахназаров в ходе этого разговора не выходил «за рамки», предпочитал обтекаемые формулировки. «Съезд должен быть созидательным». «Перестройка необходима, и надо этим путем идти дальше». «Партия должна стать политическим авангардом». «Марксизм мы не отрицаем, но нужна новая теория»[303].

Яковлев же пытался обострить обсуждение, с самого начала обронил фразу явно провокационную: «Я убежден, что нам нужен социалистически организованный капитализм, стержнем которого являются рынок и свободный человек на свободной земле».

Но вообще сохранившаяся в архиве запись этого разговора оставляет ощущение тупика. Собрались умные люди, чтобы дать рекомендации своему вождю по поводу его предстоящего доклада, но сами не знают, куда идти, что говорить, о чем умолчать. С одной стороны, с другой стороны…

Г. Х. Шахназаров на пресс-конференции, посвященной результатам исследований на тему «Национальные интересы и проблемы безопасности России». 21 января 1998. [ТАСС]

Как угодить всем? Ведь среди делегатов съезда будут и сторонники перестройки, и ее явные противники, будут демократы и сталинисты, будут аплодирующие курсу на интеграцию в мировое сообщество и откровенные враги этого пути. Да, тот состоявшийся на цековской даче в Волынском закрытый для чужих ушей разговор явно не сложился.

И вот, оказывается, группа под водительством академика Фролова тоже не вытянула, не должным образом справилась с поручением генерального секретаря. Хотя если честно, то и поручение это, видимо, было сформулировано в общих расплывчатых выражениях. С одной стороны, «побольше социализма», с другой — «надо смелее переходить на новые формы хозяйствования».

Александр Николаевич тезисно подготовил свой вариант, сделав упор, как он сам писал впоследствии, на «социал-демократические мотивы». Именно это и вошло в окончательный вариант того выступления, которое озвучил М. С. Горбачев.

Генсек снова — уже в который раз — с трибуны съезда говорил о том, чем была вызвана перестройка, перечислял те тяжелейшие проблемы, которые накопились во всех сферах советской жизни. Вся логика его рассуждений подводила к тому, что необходимы фундаментальные перемены в экономике, что она должна быть многоукладной, с разнообразными формами собственности и хозяйствования, что без рыночных отношений не обойтись. Именно рынок, говорил Горбачев, поможет нам решить многие накопившиеся социальные беды. И при этом глава партии, как и прежде, оговаривался: без социализма нам не обойтись.

Эта оговорка, впрочем, не могла ввести в заблуждение консервативно настроенных делегатов. Съезд партии временами напоминал шумный базар: кто кого перекричит. После долгих дискуссий по порядку ведения было принято решение заслушать отчеты членов Политбюро и секретарей ЦК.

Александр Николаевич понял, что, видимо, он и станет главной мишенью для критически настроенных участников съезда. Но сдаваться не хотел. Всю ночь работал над своим отчетом, выверял каждое слово, каждую мысль. 2 июля 1990 года в ходе вечернего заседания одним из первых вышел на трибуну.

Начал с того, что полностью поддерживает положения и выводы доклада товарища Горбачева. Подчеркнул историческую правоту выбора 1985 года, то есть начала перестройки[304].

Теперь предстояло сказать о родной коммунистической партии. Да, он расстался с иллюзиями относительно возможности ее реформирования. Но пока не отважился назвать черное черным, опять прибег к эзопову языку:

В этих условиях считаю, что только обновленная, полевевшая и помолодевшая партия способна будет повести страну и дальше по пути серьезных преобразований. Движение это неостановимо, оно пойдет — с партией или без нее. Консервативные настроения и тенденции, которые выразительно заявили о себе в последнее время, — следствие и свидетельство того, что партия еще в значительной степени остается пленницей системы общественного застоя, порожденной режимом личной власти.

Именно этот хребет авторитарного организма пытается переломить перестройка. Но по этой же самой причине она вызывает у определенных слоев жгучую к себе ненависть. Судить теперь перестройку, которая, конечно же, не безупречна, или разобраться всерьез, чем она