Читать книгу - "Кавказ. Выпуск XXV. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе - Семен Броневский"

от русских крестьян в нравственном своем образовании; можно предполагать, что в скором времени сделались бы добрыми и трудолюбивыми земледельцами, если бы не угнетали их повсюду следствия феодального правления. Они не привязаны к земле, а принадлежат дворянам и князьям наследственно на некоторых условиях, и потому только не могут назваться вольными хлебопашцами, что суд и расправа и земская полиция находится в руках помещиков. Однако в случае явного притеснения, наипаче у горских народов, крестьяне разбираются с помещиками своим третейским судом, призывая для сего посторонних князей и дворян; также приглашают в важных делах для совета народных старшин, не говоря о республиканских правительствах, где всякий крестьянин есть гражданин и член общества. Право продавать крестьян утвердилось впоследствии, точно как в России, от давности обычая; ибо сие право в начале предоставлено было помещикам единственно в виде наказания за дурное поведение или за преступление.

Хотя дворянин может продать своего крестьянина, он не может от него требовать излишних податей и работ. Вообще продажа крестьян почитается за великий стыд, и поелику обычай сильнее законов, помещики редко пользуются своими правами для избежания нарекания. Столь человеколюбивое мнение, утвердившееся на Кавказе, кажется быть явным противоречием: ибо продажа людей есть древний и любимый промысел тамошних жителей. Для объяснения сего заметить должно, что пленники похищаются как добыча, по праву войны, а потом уже, переходя из рук в руки, продаются, что и доселе делают не только горские народы, но и мингрельские князья, которые при поисках друг на друга, наипаче стараются о захвате пленников, потом отвозят людей для продажи в Поти или в Анаклию[22], а прочие народы в Анапу и другие прибрежные города. Следовательно, не своих, но чужих крестьян продают, захватывая их силой и налагая на них первые оковы и цену рабства: обычай не менее истребительный в общем действии, но касательно нравственности в оном обнаруживается среди разбоев выгодное для человеческих мироположений. К тому же сословию крестьянскому должно причислить переселенцев грузин, армян и татар, которые непосредственно принадлежат к княжеским уделам. Нет разности между повинностями крестьян и переселенцев, кроме того, что сии последние пользуются обыкновенно при переходе некоторыми облегчениями от податей. Могло бы быть для них выгодно и то положение, что они подведомственны одному и старейшему в земле владельцу; но сие ожидание, сколько известно, весьма обманчиво, потому что владельцы взыскивают подати вдвойне: и то, что следует князю, и что следовало бы дворянину. Таковые прибыльные расчеты побуждают владельцев привлекать к себе чужестранных выходцев, которые, имея достаточные предлоги к неудовольствиям в своих землях, охотно переходят с места на место. Дворяне также имеют право приглашать к себе переселенцев.

Ясыри, или пленники, принадлежащие помещику как собственность, по праву войны или купли, составляют пятое сословие, буде совершенно рабство можно назвать сословием. Они отправляют домашнюю службу, пашут землю, пасут скот — словом, делают все то, что им велят. Помещик имеет власть не только наказывать их по произволению, но и казнить смертью без всякого в том отчета, кроме Грузии и тех областей, где по благотворному промыслу Александра I право сие ограничено уже запрещением смертной казни. Со всем тем на Кавказе с меньшей жестокостью поступают с рабами, нежели в Хиве и у киргизцев. Как скоро пленник обживется, женится и заведется домом, тогда его принимают в число крестьян наравне со старожилами. Впрочем, право укреплять военнопленных везде было началом рабства, и неудивительно, что оно сохранилось на Кавказе, когда Греция, Рим и вся Европа то же делали. В России они назывались крепостные холопи, для различия от кабальных холопей, доколе те и другие не смешались с крестьянами, которые сами сделались крепостными в исходе XVII века.

Ремесленники принадлежат к двум последним сословиям, но преимущественно отправляют звание сие армяне. Образ жизни горских народов довольно объясняет, что число ремесел должно быть ограничено необходимыми нуждами. Жены у них портные, ткачи, швеи, тесемщики; затем нужны им оружейники, сдельники, сапожники, а для предметов прихоти и щегольства еще нужны серебряного дела мастера. Но в Грузии, в Ширване и в Араксении художества перешли за тесные пределы первоначальных нужд и сближаются с требованием роскоши, которую давно сообщила Персия тамошним жителям. Мануфактуры ширванские находились в цветущем состоянии в начале прошедшего столетия, до разорения оных лезгинцами, ныне же возникнуть им препятствуют внутренние неустройства и бедность жителей.

Политика

Еще труднее изобразить общими чертами хаос многосложных видов, союзов и притязаний, составляющих политику горских народов. Но действительно у них есть политика, в которую, к сожалению, мало вникают; есть также народное право, соблюдаемое неписаными законами, или обычаями; не менее известны им и прочие средства, употребляемые для приобретения помощи, для выигрывания времени, для успокоения сильного неприятеля или для взаимного примирения: союзы, договоры, посольства, подарки, посредничества, ручительства, залоги; да и не должно быть иначе. Как война есть обычное состояние сих народов от древнейших времен, то население Кавказа долженствовало бы чрез постепенное уменьшение оного истребиться, если бы не придуманы были способы к смягчению гибельных страстей, сим народам свойственных. Оттуда произошли сии постановления, или обычаи, коих благотворительное действие ощутительную принесло пользу совокупно нравственности и населению: соблюдение долга гостеприимства, ненарушимая связь дружбы под названием куначества, убежища в разных местах, почитаемые за неприкосновенные, охранение путешественников, предавшихся под покровительство кунаков, почтение к старости и к заступлению женского пола, примирение враждующих третейским судом. Все сии обычаи, введенные по необходимости, и чаятельно после долговременных опытов, составляют важнейшие статьи народного права кавказских жителей. Но между тем не угасает дух раздора; кровопролитие, грабежи беспрерывно продолжаются. Не без основания применить можно к сим народам сказанное Фукидом о скифах: что он не знал ни в Европе, ни в Азии народа, который бы мог противиться скифам, если бы они соединили свои силы. В горских республиках примечается более единодушия, и оттого самого более устройства внутри и более единства во внешних действиях, нежели в феодальных правительствах; что должно приписать простоте нравов горских народов, кои, не быв никогда покорены, удержали образ внутреннего управления и нравственность свою ближе к первобытной целости. Нужно заметить также, что вышеупомянутые обычаи хотя приняты повсеместно, но в полуденных частях Кавказа, в Грузии, в Ширване, в Араксении теряют действие свое по мере приближения к персидским границам, так что в сопредельных провинциях употребляют уже другую, гораздо более утонченную и вероломнейшую политику, известную в тех местах под именем персидской, для различия оной от горской политики.

Торговля

Торговать признается за весьма низкое ремесло между кавказским