Читать книгу - "Гараж. Автобиография семьи - Михаил Александрович Ширвиндт"

А.Ш.: Как только бросил пить, тут же закурил.

М.Ш.: И я решил, что теперь можно курить уже не тайком. Вечером, когда все вернулись, достал сигарету, затянулся и получил – как всегда. То есть подарок не подразумевал, что им можно пользоваться при родителях.

А.Ш.: Много позже дети, молодая шпана – Миша, Денис Евстигнеев, Антон Табаков, – воткнули в рот трубки и ещё начали учить меня, какой табак брать.

М.Ш.: Я завёл трубку из желания курить меньше. Одной мне хватало часа на четыре. С ней ведь надо возиться: пыхнешь пару раз, а она гаснет. Отец подарил мне несколько ключевых трубок. Их нужно иметь много, потому что каждая выкуренная должна отдыхать минимум восемь часов.

А.Ш.: А потом дети договорились – и все бросили.

М.Ш.: И уже я орал на отца, когда он закуривал трубку.

А.Ш.: Постоянно идёт полемика – что печатать на табачных изделиях: какую антирекламу и какие страшные лозунги. Есть старый анекдот, как мужик подходит утром к киоску: «Мне пачку “Мальборо”». Берёт, а на ней написано: «Курение ведёт к импотенции». Он говорит: «Нет, мне, пожалуйста, что-нибудь про рак». Так вот, была полемика, действуют эти надписи на курильщика или нет. Не действуют. Но доходит уже до абсурда. Трубку курят, в общем-то, единицы. Тем более бабы. У меня есть кисет с табаком, где написано, что курение ведёт к недоношенности. И я, очень боясь недоношенности, иногда курю.

Вообще, вожделение и отбрасывание всех норм, которых надо придерживаться в столетнем возрасте, нахально и чревато послевкусием раскаяния. Покурил, выпил – и помираешь. Думаешь: зачем же я веду такой образ жизни? Потом выживаешь, и всё повторяется. Это такая цикличность вожделения и раскаяния.

Выезд из гаража

«Набери побольше дыма и скажи “аптека”»

Михаил Ширвиндт

Курить я начал, по-моему, лет в шесть. Летом на даче мы с двоюродным братом воровали у деда сигареты «Дымок» без фильтра, залезали под дом и кое-как дымили, слава богу, не понимая, что дым надо не просто пускать в небо, а втягивать в себя. Примерно в этом же возрасте у нас с папой возникла такая игра: когда мы ехали в машине, он доставал сигарету, вставлял ее в рот, а я должен был вдавить тугой «Победин» прикуриватель и, после того как он, раскалённый, выскочит с громким щелчком, вытащить его и дать папе прикурить. Нам обоим игра очень нравилась. Но это ещё не всё. Когда сигарета уже вовсю дымилась, я говорил: «Дай пыхнуть!» Папа протягивал её мне, и я со всех сил дул в фильтр. Шёл дым, сыпались искры – прелесть! Позже, уже повзрослев, я разобрался в технологии курения и стал, пыхнув, немного дыма втягивать в себя. Эта игра мне тоже очень нравилась. Прошло довольно много времени, пока простодушный папаша не просёк коварство ребёнка и не дал ему по шее! На этом игры в «пыхнуть» закончились.

Интересно, как происходит вербовка курильщиков сейчас, в период всемирной борьбы с курением, когда сигареты стоят больших денег и не продаются на каждом углу?

В моём отрочестве курили все и везде: в кафе и ресторанах, на стадионах и в аэропортах, даже в самолётах! Курили актёры на сценах театров и в кинофильмах. Сигареты стоили дёшево, табачные киоски стояли на всех оживлённых перекрёстках (помните, как герой фильма «Берегись автомобиля» Деточкин чуть не погорел, купив сигареты «Друг», потому что не было «Беломора»?).

Меня по классической схеме к курению приобщили мальчишки во дворе.

– Куришь? – спросил старший представитель дворового дворянства.

– Конечно! – небрежно сказал я (попробовал бы я ответить иначе!).

– На, – протянул он мне свою горящую сигарету, – покажи.

Я, 10-летний курильщик со стажем, взял её и начал курить, набирая в рот дым и шумно выпуская его.

– Подожди, – стал учить меня он. – Набери побольше дыма, а теперь громко скажи «а-а-а-птека».

Я так и сделал. Протянув это «а-а-а», я вдохнул, заполнив легкие дымом. И всё! Меня будто поленом по голове ударили! Я еле устоял на ногах. Под дружное ржание старших товарищей я жутко кашлял, меня шатало из стороны в сторону, потом рвало. В общем, урок был усвоен!

Вот объясните мне, как после такого кошмара человек может продолжить курить? Но я смог. Потихонечку, по ползатяжечки, после которой сразу же падал на траву, пережидал, потом ещё разок и ещё, и так втянулся и продымил 40 лет.

Первые сигареты, естественно, были украдены у папы. До того как окончательно перейти на трубку, папа курил кубинские сигареты – настолько крепкие, что неподготовленный курильщик, затянувшись один разок каким-нибудь Partagas, потом полдня кашлял. Если прохожий на улице стрелял у тебя сигарету и ты протягивал ему пачку кубинских, он брезгливо морщился, но говорил: «Ладно, давай!» – как будто делая тебе большое одолжение. И это притом что кубинский табак ни в какое сравнение не шёл с нашими «явами» и «беломорами». Кубинский – чистейший, без жутких добавок, из него получаются лучшие в мире и самые дорогие сигары, а сладковатый вкус бумаги сигарет – оттого, что она сделана из сахарного тростника без добавления селитры!

Неплохой панегирик я пропел кубинскому табаку, но рекламой его посчитать не получится, так как купить какие-нибудь сигареты Ligeros в нашей стране невозможно. А раньше – на каждом углу по 20 копеек пачка, 2 рубля блок!

И вот как-то, уже будучи профессиональным курильщиком, я поехал в гости к своему другу и бывшему однокурснику Саше Сергееву в США. В дорогу я взял несколько блоков кубинских сигарет – и на подарки, и для себя. Мой папа, да и все продвинутые путешественники, выезжая за границу, покупали в знаменитом магазине «Гавана», что на Комсомольском проспекте, коробку сигар Romeo y Julieta за несколько рублей, и это был царский подарок любому иностранному богатею – владельцу заводов, газет, пароходов. (У нас с «островом свободы» существовали свои экономические отношения: мы поставляли кубинцам всё – от школьных тетрадок до ракет, а они нам за это – сахар, ром и сигары.)

Что касается Америки, то там кубинские товары являлись контрабандой и, как следствие, стоили космических денег. И вот в один из солнечных калифорнийских дней (других там, в сущности, и не бывает) я еду, вернее ползу, по Лос-Анджелесу в серьёзной пробке на машине своего друга.