Читать книгу - "Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни - Софья Андреевна Багдасарова"

маркиза Изабелла, причем не из зависти к младшей сестре. Недостатком характера Изабеллы была не зависть, а излишняя хозяйственность. Так, как-то муж ее, разбив на поле битвы французского короля Карла, прислал ей трофей из королевского шатра – ковры и альбом с портретами дам, которые понравились королю в Неаполе больше других. Потом ему пришлось долго умолять ее отдать эти ковры, когда ему нечего было подарить герцогине миланской. Или вот Чезаре Борджиа, разграбив урбинский дворец Елизаветы Гонзага, захватил там прекрасные статуи – и подарил их маркизе Изабелле. И безуспешно потом эта Елизавета умоляла маркизу Изабеллу (между прочим, жену своего родного брата) вернуть ей эти статуи, тем более что Чезаре Борджиа погиб и не обидится – нет, отныне они принадлежали Изабелле.

Но Изабелла ошибалась. Умная женщина никогда бы не смогла управлять Лодовико, это было доступно лишь надменной девчонке.

Он засыпбл жену подарками, дарил и жемчужные булавки, и дворцы, и смотрел глупыми глазами быка на бойне.

Идиллия продолжалась, пока Беатриче не прознала, что в одном замке с нею проживает беременная фаворитка. И пусть муж клялся, что со дня свадьбы не притрагивается к ней и пальцем, достаточно и того, что он к ней ходит. А он к ней ходит – так доложили внимательные доброжелатели. Беатриче впала в неистовство – и кто будет ее винить? Она угрожала бросить мужа и уехать к отцу в Феррару.

Лодовико был обескуражен – любовь к молодой жене не настолько застлала ему глаза, чтобы он забыл все хорошее, что было между ним и Чечилией, чтобы он забыл, что давал ей слово чести.

Сама же Чечилия, располневшая, как Мадонна гравида в готических алтарных образах – тех, что писали лазурной краской по золотому фону, улыбалась своим тихим мыслям, сочиняла сонеты и читала латинские эпистолы покойной венецианки Изотты Ногарола. Ее очень занимала мысль также блеснуть своей латынью и как-нибудь произнести перед каким-нибудь величественным гостем приветственную речь. Бури семейного скандала не задевали ее. Друзья ей не говорили ничего: они, хоть и зная ее спокойствие, решили не навредить. О том, что Чечилия сегодня на кончике языка у каждого, поведали ей враги. Но она как будто и не услышала о нависшей над ней угрозе. То ли у Чечилии совсем не было фантазии, то ли все это казалось ей таким ирреальным по сравнению с тем, как она обнимала свой огромный уже живот и чувствовала тяжесть нового человека внутри себя. Она лишь смотрела на свой портрет с горностаем, который после свадьбы перевесили из гардеробной герцога к ней в комнаты, и улыбалась, причем какой-то новой, еще более странной и ускользающей улыбкой.

Бури супружеской ссоры тем временем все усиливались. Лодовико из принципа не хотел уступать, не хотел отказываться от прав на свои удовольствия – ах, как хорошо жилось мужьям в ренессансной Италии! Беатриче же, помимо прочего, хотелось, чтобы ей хоть раз донесли о том, как Чечилия из-за всего этого рыдает. Но хотя за фавориткой смотрели внимательно, этого не происходило. Наконец, 3 мая 1491 года родился незаконнорожденный Чезаре, в честь чего придворными поэтами были сложены сладчайшие дифирамбы. Сын у герцога! Пускай и бастард! На небосклоне взошло новое солнце! Феб рыдает, и Купидон плачет – все от зависти.

Герцогиня Беатриче была унижена и продолжала свою борьбу. Чечилия хотела лишь покоя. Лодовико пользовался ласками обеих женщин и находил свою супругу, пылающую от ревности, весьма пикантной. Именно из-за этого перца ему нравилось делить ложе с Чечилией теперь, ведь внешность ее, как ему казалось теперь, сильно сдала.

Вся эта история тянулась и тянулась. От ревности своей жены Лодовико пьянел и становился сильнее, словно трупоед-стервятник. Чечилия же не доставляла ему питания ни своей ревностью, ни своим беспокойством. Жизнь ее была поделена между младенцем и маленьким литературным кружком, который теперь часто собирался в ее покоях. И если б Лодовико давал себе труд задумываться, как его там встречают, он бы заметил, что на него там смотрят как на чужого и ждут, когда он уйдет, все – даже Чечилия.

Наконец, забеременела и Беатриче. Это сразу придало ее доводам в споре об отъезде любовницы больше веса. Когда жена в очередной раз собралась уезжать к отцу, кажется, даже всерьез, Лодовико всамделишно испугался и в присутствии послов поклялся, что с Чечилией все кончено.

25 января 1493 года, спустя полтора года после бастарда Чезаре, у Беатриче родился первенец, названный Геркулесом и в честь императора еще и Максимилианом. За церемонией крещения законного наследника Сфорца почти незамедлительно последовал другой обряд – венчания Чечилии с удобным мужем.

* * *

Лодовико долго выбирал жениха для своей статуэтки из слоновой кости и выбрал хорошо. Граф Лудовико Карминате ди Брембилла, прозванный «Бергамино», был разорившийся и готовый на все кавалер из достойной семьи. К Чечилии он относился с приязнью: во‑первых, Лодовико пообещал убить его, услышь он хоть слово жалобы; во‑вторых, приданое было огромным, а это делает любой брак прекрасным; и, в‑третьих, Чечилия ему просто нравилась, а в людях этот плут разбирался. «Взять в жены отставную любовницу герцога – невелика, конечно, честь, – говорил жених себе, – и, конечно, гордость мне проглотить придется. Но не в таких переделках мы бывали, не в первый раз гордость мне глотать. И ведь она такая красивая, такая милая… А вот если б она была похожа на герцогиню Беатриче – нет, ни за какое приданое! Господи, да они же на самом деле-то и похожи внешне, как родные сестрицы! Как это сходство не замечают? Но нравом – земля и небо, огонь и озеро. Нет, ни за какое приданое…»

Молодожены зажили хорошо. В честь брака герцог пожаловал новобрачному титул графа Сан-Джованни-ин-Кроче и соответствующие земли. Чечилия была счастлива – она была матерью, она была богата и она была свободна. В первый раз свободна. У нее появился собственный дом. Муж ее был никто, и она так к нему и относилась. Он даже не настаивал на своих супружеских правах, но она любила детей, а по-другому их не сделать. Поэтому она пустила супруга в свою постель и рожала ему детей, из которых выжили четверо. А поскольку Лодовико Сфорца выбирал так, чтобы жених уступал ему во всем, то граф оказался мужчиной небольшого роста, жилистого телосложения, весом чуть больше Чечилии, а в период ее беременностей – так меньше, с полным отсутствием воинственной мужественности, – в общем, именно таким мужчиной, рядом с которым Чечилии внезапно оказалось спокойно.

Вряд ли