Читать книгу - "Сокращенное изложение Божественных догматов - Феодорит Кирский"

Маркиону, какою-либо частью божественной сущности, утверждаем же, что этим обозначается естество души, а именно, что душа есть дух, разумный и мыслящий. И в законах сей же пророк еще яснее научил нас, что сперва образуется тело, а потом вдыхается душа, ибо об ударившем беременную сказал: аще изыдет младенец изображен, да даст око за око, зуб за зуб [Col. 484] и прочее; аще же изыдет не изображен, тщетою да отщетится (Исх. 21, 22–24); а сим научает, что младенец, образовавшийся в утробе, одушевлен, а необразовавшийся — неодушевлен. Так и достойный всяких похвал Иов говорил Господу: помяни, яко брение мя создал еси, в землю же паки возвращаеши мя. Или не якоже млеко измелзил мя еси, усырил же мя еси равно сыру? Кожею же и плотию мя облекл еси, костьми же и жилами сшил мя еси (Иов. 10, 9-11). И показал сим предшествовавшее образование тела, потом присовокупил песнопение об одушевлении тела; ибо говорит: живот же и милость положил еси у мене (Иов. 10, 12); упоминает после сего и о попечительности: посещение же Твое сохрани мой дух (Иов. 10, 12); потом проповедует Божие всемогущество: сия имеяй в Тебе, вем, яко вся можеши, и невозможно Тебе ничтоже (Иов. 10, 13). Почтил же Бог тело сим преимуществом по времени, чтобы установить равенство. Поскольку душу сотворил бессмертною, а тело смертным, то телу дал старшинство по времени, чтобы душа не величалась перед ним, превосходя и по естеству, и по времени.

О Промысле

Сие мнение о душе и теле имеет Церковь, научившись из словес Божиих. Ибо признает она Бога всяческих не только Создателем, но и Попечителем, Распорядителем и Правителем вселенной. Всего несообразнее говорить, что Бог, хотя сотворил все не по собственной Своей нужде, а по одному человеколюбию, не имеет заботы о том, что сотворил, и оставляет без попечения тварь, как некую ладью, которая без груза и кормчего туда и сюда носится противными ветрами, ударяясь о скалы и утесы. Ненавистен нам безбожный Диагор, гнушаемся мы также и Эпикуром, который допускает, правда, Бога, но говорит, что Он погружен Сам в Себя и нимало не чувствует того, что делается с тварью.

Осуждаем и Аристотелево учение о Промысле, потому что пределом Промысла положил Аристотель луну, обвиняя Бога в одном из двух — или в бессилии, или в лености, так как или нет у Бога достаточной силы иметь попечение обо всем, или есть сила, но по лености оставляет без управления наши дела34. Но то и другое исполнено хулы. Ибо восхотевший создать и самомалейшие части твари как может быть назван бессильным? И может ли по лености нерадеть о том, что сотворил по неисчерпаемой благости? Но неразумие сих философов достаточно обличает Платоново учение о Промысле. Ибо Платон и одинаково с ним мыслящие говорят, что Бог всяческих промышляет обо всем. А если Бог промышляет, то сим изгоняются басни о судьбе, парках35 и нитях [судьбы]. Ибо крайнее неразумие — при управлении Божием ладье вселенной давать иного кормчего.

Надобно же в раздельности определить, что зависит от кормила Промысла и что предоставляется разумной силе души, что такое зло естественное и что носит сие наименование, [Col. 485] хотя не есть зло, а только считается злом. Посему в делах человеческих по самому естеству добры: благоразумие, целомудрие, справедливость, мужество и другие части добродетели, а злы: глупость, распутство, несправедливость, робость и все прочее сему подобное; богатство же, нищета, рабство, господство, здоровье, болезнь и другие благополучия и злополучия в жизни человеческой занимают среднее некое место, потому что как некие орудия предлежат они людям, и лучшие из людей посредством того и другого из сказанного устрояют добродетель.

Можно найти, что [одни,] и изобилующие богатством, и живущие в нищете, имеют попечение о добродетели, и в здравии песнословят Благодетеля, и в болезни пребывают терпеливы, и рабы отличаются целомудрием и справедливостью; другие же, живя в нищете, любят порок и не только крадут, но даже отваживаются на ограбление мертвых и святотатство, а имея богатство, делают его орудием неправды, в здравии предаются гордости и кичливости, в болезни изрыгают хульные речи. А из сего нетрудно понять, что богатство и нищета, рабство и господство и подобное этому от употребления ими теми, кто причастен им, делаются то похвальными, то достойными порицания, как и железо иногда называем содействующим жизни человеческой — когда в виде плуга, заступа и вил возделывает оно землю, в виде серпа очищает растения, в виде топора и пилы служит для постройки домов и изготовления разных сосудов, а иногда, смотря на меч и совершенные им убийства, иные именуют железо злоумышляющим на жизнь. Но не меч — вина убийств, а употребляющий его во зло, также не богатство и нищета и другая счастливая или несчастливая доля жизни достойны обвинения, а те, которые тем или другим пользуются вопреки законам. Если бы все это, взятое порознь, по самому естеству было худо, то не доставляло бы кому-либо добра. Однако же находим, что многие посредством сего преуспевали в добродетели. Посему не зло — послужившее орудием к добру и также не добро — сделавшееся для другого орудием к пороку, а потому занимает среднее место, как и врачебные вещества. Ибо опий и цикута, если врачи признали их полезными для кого-либо, делаются предохранительными средствами, а если приняты вопреки законам [врачебного] искусства, вредны и пагубны. Иногда даже хлеб и вино причиняют болезнь употребляющим их, потому что несоблюдение меры производит вред. Так благоуспешность и безуспешность в делах мудро управляющие ими обращают для себя в спасительные врачевства, а неразумно и нерассудительно ведущие себя заимствуют из сего средства к погибели.

Поэтому и сие, и подобное сему: благоплодие и неплодие земли, счастливое плавание и кораблекрушение — зависят от Промысла Божия. И поэтому всем надлежит любить, что бывает с нами от Промысла, и не доискиваться с пытливостью причин этому, потому что закон действий Божественного кормила неизъясним. [Col. 488] Заботиться же должно о том, что в нашей власти, и удалять от себя всякий порок, вселять же в себя добродетель и украшаться всеми видами ее. И как любящие наряжаться женщины с особым искусством посредством убранства придают красоту телу, так и душевную красоту должно убирать цветами целомудрия, справедливости, мужества и благоразумия, потому что приобретение этих добродетелей в нашей власти. Верх малоумия —