Читать книгу - "Революции 1917 года в России как серия заговоров - Коллектив авторов -- История"

провести сравнение со схожими событиями в Иране. Поведение российских мусульман было проявлением не слабости или неуверенности в себе, а скорее – политической инертности и отсутствием истинно народных вождей. Как показали массовые антишахские протесты, начавшиеся в конце 1905 года в Тегеране и подхваченные в других городах страны, мусульманские массы вполне могли организованно, с оружием в руках выступить против любого носителя власти. Ибо согласно той же коранической традиции правоверные вправе свергнуть любого правителя, который, на их взгляд, недопустимо вмешивается в сакральные сферы жизни, ведёт антирелигиозную политику.

Иные современные историки чрезмерно принижают революционную активность российских мусульман. Они делают упор на «мирный, реформаторский характер мусульманского общественного движения по сравнению с вооружённым движением, особенно у латышей, поляков, грузин, армян, финнов, евреев, а также черносотенцев…». Вносят в этот список и боевиков из числа «эсеров и большевиков». Встречаются такие выводы: «Без поддержки многомиллионного мусульманства невозможна была как устойчивость Российского государства, так и социальная стабильность в кризисные времена, в том числе в период первой русской революции».

Однако недопустимо отмахиваться от того, что в 1905–1907 годах были созданы азербайджанские отряды самообороны, что в нападениях на царскую полицию и войска участвовали абреки (все они были мусульманами за исключением абреков-грузин), что членами боевых дружин на бакинских нефтепромыслах наряду с русскими были мусульмане – азербайджанцы и выходцы из Дагестана…

Правда, организация татарских эсеров «Тангчылар» к излюбленному этой партией методу – индивидуальному террору – так и не приступила. Зато даже в самых глухих углах обширной империи у мусульман впервые возник интерес к общегосударственным вопросам, впервые наступило некоторое духовное сближение с различными политическими течениями русского общества. Если мусульман раньше можно было характеризовать как обособленный от российского общества социум, то их поведение в условиях политического кризиса 1905–1907 годов свидетельствовало, что начался обратный процесс. Как ни парадоксально, но он мешал и царскому режиму (нарушался принцип «разделяй и властвуй»), и сторонникам сепаратистской, пантюркистской линии (возникал державный патриотизм у инородцев, а не только у русских).

Сохраняя формальную приверженность «улучшенному» типу монархии – конституционной, парламентской, «Союз российских мусульман» выступал, прежде всего, за автономию в делах религии и за самоуправление на местах. В то же время в его программе было немало сходного с программами левых партий; это вызывалось стремлением идеологов мусульманства к сплочению и подчинению себе всех, кто относился к адептам ислама. Таким образом, общемусульманское движение стало развиваться преимущественно в культурно-автономистском направлении, что не отменяет фактов политического радикализма и соучастия в революционных событиях.

Разумеется, слияния с русским освободительным движением не произошло, т. к. мусульмане не всё могли в нём принять, не сумели подняться над тем, что противоречило традициям и постулатам, связанным с исламом. Наверное, прав был Гаяз Исхаки, когда писал в эмигрантской газете «Милли Байрак» (выходила в Мукдене, ныне Шеньян, на оккупированной японцами территории Китая): «Мы сможем выстроить свои отношения с русским народом, только дождавшись, когда империя рухнет». Этот антимарксист, имевший в виду уже не монархическую, а советскую державу, невольно высказал марксистскую точку зрения, согласно которой без ликвидации прогнившего самодержавного строя настоящие равноправие, взаимоуважение, дружба, солидарность народов и наций невозможны.

Февральская революция 1917 года, свергнувшая царя, застала врасплох многих. В том числе – исламских лидеров. В первую очередь – тех из них, которые являлись депутатами Государственной Думы. В марте они впервые организовали митинг петроградских мусульман, на котором бурно приветствовалось заявление Временного правительства об отмене всех вероисповедных и национальных ограничений. Мусульманская фракция Думы объявила себя единственной политической организацией российских мусульман. На самом деле в тот период по стране начали плодиться сотни и тысячи организаций различного масштаба и толка, мусульманские включительно.

Вскоре от рабочих-мусульман столицы был избран их представитель в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Тогда же был образован Петроградский Комитет горцев Северного Кавказа. На местах появились мусульманские комиссары, утверждённые Временным правительством. Повсюду шли съезды мусульман – от городского и уездного до окружного и губернского. Как грибы вырастали: Казанский мусульманский военный комитет, Пермский мусульманский комитет, Самаркандское общество «Иттихад ва таракки» («Единство и прогресс»), Всероссийский мусульманский совет, Туркестанский краевой мусульманский совет, Временный комитет по организации союза татар Польши, Литвы, Белоруссии и Украины, Временное центральное бюро российских мусульман, Временный Центральный Комитет объединённых горцев Северного Кавказа, Крымско-мусульманский исполнительный комитет, тоже, как водится, временный… Перечислять можно, если не бесконечно, то очень долго.

Эти и другие новообразованные общественные мусульманские структуры зачастую соперничали со старыми. Например, с партией «Мусават» в Азербайджане. Страна впала в некую псевдореволюционную эйфорию. Все одномоментно сорганизовывались и дробились по религиозным, национальным, классовым, профессиональным, имущественным и прочим признакам. Все витали в атмосфере долгожданной свободы собраний, свободы слова, свободы совести, но при этом, крепя дисциплину, поразительным образом сползали к хаосу. Настоящую сознательность, дисциплинированность демонстрировали, пожалуй, одни большевики, но это – отдельная тема.

Знаменательным событием в общественно-политической жизни российских мусульман стал их первый после Февральской революции съезд в мае 1917 года. Он проходил в Москве и был беспрецедентно представительным по охвату мусульманских регионов страны. Из 900 делегатов около 100 были женщинами – явление невообразимое для исламских кругов раньше. Причём, одна из делегаток была избрана не от женщин, а от всего казахского населения Тургайской области.

На съезде звучали пафосные речи о том, что, если Россия при царе была для исповедующих ислам мачехой, то отныне стала матерью. Наряду с этим происходила борьба между разными позициями по вопросу будущего государственного устройства – между сторонниками территориальной федерации и сторонниками культурно-национальной автономии. По сути, съезд продемонстрировал невозможность справедливого решения насущных социально-экономических проблем на платформе одной лишь духовной, религиозно-этнической общности, без учёта классового расслоения и интересов трудящихся.

Параллельно проходили мусульманские форумы в Баку (Кавказский мусульманский съезд), Оренбурге (казаки-мусульмане), Челябинске, Владикавказе, Батуме (аджарцы, т. е. грузины-мусульмане), Томске (общесибирский мусульманский съезд) и в других городах. Хотя на них происходила демонстрация единства, но разногласий тоже было в избытке. Так, существовали принципиальные расхождения между тремя группировками аджарцев: грузинской ориентации, турецкой ориентации и суверенной ориентации.

Создавалось впечатление, что политические силы в стране упивались возможностью непрестанно проводить всевозможные съезды и конференции и заниматься непрерывными выборами. Однако некоторые мероприятия подобного рода имели реально большое значение. Два таких прошли в сентябре: Съезд народов России в Киеве и Всероссийское демократическое совещание в Петрограде.

Первый был созван Украинской Центральной радой и призвал к превращению России в федеративную республику. Были оглашены резолюции о создании национально-территориальных автономий в составе России. Но также выдвигались требования о предоставлении независимости некоторым народам и их государственному вычленению. В частности,