Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

к интерпретации снов методом традиционного психоанализа. Меня больше интересовало, почему Дэвид не мог ничего сказать по этому поводу. В самом ли деле он ничего не мог вспомнить или что-то мешало ему быть со мной откровенным? Я сделала в блокноте пометку, а затем спросила, что он обычно делает, когда не может заснуть или просыпается от кошмара.

– Просто пытаюсь отделаться от него, выбросить из сознания – как и вы, наверное. Я встаю, наливаю себе выпить, залезаю в Интернет – и жду рассвета.

Время нашей встречи уже почти подошло к концу. Дэвид пожелал узнать, что мы станем делать дальше. Я предложила ему провести серию из шести сеансов в течение следующих шести недель, а затем посмотреть, каким будет результат. Мы договорились о том, в какие дни и в какое время будем встречаться, и Дэвид, встав, поблагодарил меня за потраченное на него время.

– Уверен, в ваших опытных руках я наверняка добьюсь большого прогресса, – сказал он и направился к выходу раньше, чем я успела ответить.

Я не смогла разобрать, на самом деле в его фразе присутствовали нотки сарказма или же мне это только показалось. Взглянув на часы, я увидела, что Дэвид прервал наше общение на несколько минут раньше, чем предполагалось. У меня возникло такое ощущение, будто я – курсант военного училища, которому офицер скомандовал «вольно» и «кругом – шагом марш».

* * *

На следующей неделе Дэвид в назначенное время не пришел. Я ждала его у себя в кабинете и пару раз в нетерпении даже подходила к окну в надежде, что он вот-вот появится, но этого так и не произошло.

– Он позвонил и сказал, что у него что-то случилось, – сообщила мне секретарша, дежурившая в приемной.

Это было интересно. Я знала, что в этот день Дэвид не работал – в журнале, во всяком случае, была сделана запись «в отпуске». То есть речь явно шла не о том, что его экстренно вызывали к кому-то из пациентов. Скорее всего, неявка Дэвида объяснялась тем, что, уже договорившись о курсе лечения, он вдруг почувствовал нежелание посещать сеансы. Зато на следующую нашу встречу он пришел даже на несколько минут раньше, расточая улыбки и извинения. Он объяснил, почему не появился в прошлый раз. Оказывается, он был заядлым игроком в гольф. В тот день, когда должен был состояться первый сеанс, он уже собирался уезжать из гольф-клуба, когда вдруг случайно встретил депутата парламента, избранного от нашего региона, с которым был знаком, и тот пригласил его к себе за столик. Оказалось, что депутат пил кофе в обществе – тут Дэвид понизил голос почти до шепота – действующего заместителя премьер-министра. Видимо, пациент полагал, что это произведет на меня впечатление.

– Вы же понимаете, я просто не мог отказаться, – сказал мой собеседник. – Хорош бы я был, если бы заявил: «Извините, ребята, но мне нужно к моему психотерапевту». Ну в любом случае теперь я здесь. Какой у вас план, доктор?

Мне показалось, что Дэвид как-то уж чересчур мил и любезен, и у меня мелькнуло мимолетное подозрение, что он немного выпил, но он так сиял, что я не стала выяснять, так это или нет.

Я предложила, чтобы во время сеанса мы поговорили об истории его жизни. Мне хотелось знать, каким было детство Дэвида, его отрочество, как он взрослел. Однако он начал рассказ с относительно недавнего прошлого, а именно с серебряной свадьбы. Он сообщил мне, что закатил по этому случаю щедрую вечеринку («она мне влетела в копеечку, скажу я вам») в роскошном ресторане гольф-клуба, с обедом и танцами («все в смокингах, прямо шик»). Дэвид упомянул, что на праздник пришли двое его взрослых детей со своими семьями. Его дочь жила в Уэльсе, а сын обосновался в Корнуолле – но это было все, что он сообщил о своих детях и внуках, даже их имен не назвал. Хотя при этом заявил, что «они обожают Конни», то есть его жену. Мне показалось, что в этой фразе я уловила нотку печали.

Дэвид подробно описал приготовления к вечеринке, содержание речей, которые на ней произносились, французское вино, которое он заказал, а также ожерелье, которое подарил супруге на глазах у толпы гостей.

– Казалось, что у нас все тип-топ. Счастливая семья. А потом… бум.

Выяснилось, что через несколько недель после празднования серебряной свадьбы Конни собрала чемоданы и уехала.

– Вот так просто: раз – и все, – щелкнул пальцами Дэвид.

– Мне очень жаль. Вы хотите сказать, что она ушла от вас без всяких объяснений? – спросила я.

Дэвид отвернулся, пожал плечами и сообщил, что его жена в один прекрасный день вдруг объявила, что уезжает в Кардифф и будет жить там с их с Дэвидом дочерью – чтобы быть рядом с внуками.

– Вот это было здорово, – пробормотал Дэвид. – Здорово, ничего не скажешь.

Я посмотрела на него. Мне показалось неубедительным такое относительно нейтральное слово, как «здорово» – во всяком случае, в качестве завершения весьма эмоционального разговора.

– Послушайте, у нее никто не появился, если вы об этом подумали, – снова заговорил Дэвид. – И у меня тоже. Ничего подобного. Похоже, мы просто как-то отдалились друг от друга.

На это я просто кивнула – и стала ждать продолжения. Дэвид уставился на меня – глаза его источали гнев, на который я никак не реагировала. Он поменял позу – закинул руки за голову, сцепил пальцы на затылке и стал смотреть в потолок.

– Что бы еще вам сказать?

Теперь в голосе у Дэвида явственно слышались усталость и скука. Я поинтересовалась, не хочет ли он немного больше рассказать о своих детях – например, как они восприняли разрыв родителей?

– Ничего не могу сказать по этому поводу.

Снова эта фраза. Что же мешало моему собеседнику открыться мне? Понимал ли он это сам?

В той картине, которая начинала вырисовываться, было что-то тревожное. Человек в возрасте около шестидесяти лет, который вскоре должен был прекратить работать и уйти на покой, по статистике уже находится в группе риска в плане вероятности совершения суицида, независимо от того, признаёт он, что находится в состоянии депрессии, или нет. Некоторые врачи настолько привязаны к своей работе, что для них отход от дел и выход на пенсию – вещь весьма коварная. Это может казаться таким людям не просто окончанием карьеры, но и смертью части их «я». Вероятно, именно по этой причине многие из них работают по многу лет даже после того, как достигают пенсионного возраста. Это всегда следует принимать во внимание и всегда помнить, как тяжело может воспринимать человек утрату своей