Читать книгу - "Бисмарк - Николай Анатольевич Власов"

что тот слабо разбирается в военных вопросах. В итоге в конце января 1891 года шеф прусского Генерального штаба был отправлен в почетную отставку — на пост командира IX армейского корпуса в Гамбурге. Вильгельм II поручил ему среди прочего приглядывать за проживавшим неподалеку Бисмарком, однако тайно опасался, что прежние противники найдут общий язык. Эти опасения оказались беспочвенными: Вальдерзее еще надеялся вернуться в Берлин и потому всячески демонстрировал преданность монарху. Генерал и отставной канцлер не раз обменялись визитами, их беседы проходили в весьма приятной атмосфере, Бисмарк разыгрывал из себя радушного хозяина и изображал, что он «не разозлен, а лишь глубоко огорчен»[809] отставкой. В реальности он прекрасно знал цену своему бывшему врагу и не простил его.

В триумфальную демонстрацию превратилась летом 1892 года поездка Бисмарка по стране, предпринятая им по случаю свадьбы старшего сына. Герберту предстояло взять в жены 21-летнюю венгерскую графиню Маргариту фон Хойос. Свадьбу решили сыграть в Вене. Каприви, уже подозревая, во что превратится путешествие Бисмарка через всю Германию, отправил 9 июня германскому послу в Вене инструкцию, в которой порекомендовал ему не принимать приглашение на торжества. Документ быстро стал достоянием общественности и вызвал бурю возмущения в Германии. Сам «железный канцлер» подумывал о том, чтобы тряхнуть стариной и вызвать Каприви на дуэль. Император плеснул еще масла в огонь, написав австрийскому императору, что Бисмарк — самый настоящий мятежник и относиться к нему следует соответственно. Этим он поставил Франца Иосифа в весьма сложное положение.

«Железный канцлер» отправился в путешествие 18 июня. Торжественный прием, оказываемый ему по всему маршруту следования, превзошел худшие ожидания Вильгельма II и Каприви. Повсюду стихийно собирались восторженные толпы; в Дрездене было организовано факельное шествие. Здесь Бисмарк произнес свои знаменитые слова о том, что «германское единство стало неразрывным, и я уверяю вас, что разрушить это единство будет намного тяжелее и стоить больше крови, чем создать его»[810]. Не менее восторженный прием ожидал «железного канцлера» и в Вене. То обстоятельство, что Франц Иосиф по просьбе Вильгельма II отказался дать ему аудиенцию, обернулось против самого германского монарха. В интервью венской газете Neue Freie Presse («Новая свободная пресса») Бисмарк выступил с жесткой критикой руководства Второго рейха, которое безответственно оборвало «провод в Петербург» и поставило на карту безопасность Германии. Баронесса Хильдегард фон Шпитцемберг отметила в своем дневнике: «Если бы нами правили государственные мужи, а не наполненный ненавистью и тщеславием юный господин, они бы заметили, что все время проигрывают Бисмарку, и сочли бы за лучшее помолчать»[811]. Возвращение отставного политика, прерванное долгой остановкой в Киссингене, носило не менее триумфальный характер. Мюнхен, Аугсбург, Йена встречали его многолюдными демонстрациями.

В Йене Бисмарк произнес две речи, мгновенно приковавшие к себе всеобщее внимание. В них он выступил за усиление роли парламента в политической жизни страны и против абсолютистских идей, намекая тем самым на замашки молодого императора. Сознавая, что из его уст подобные вещи звучат довольно странно, Бисмарк заявил: «Возможно, я сам неосознанно внес свой вклад в то, чтобы опустить влияние парламента на его нынешний уровень, но я не хочу, чтобы оно оставалось на таком уровне всегда»[812]. Сильный парламент является важным залогом немецкого единства, средоточием национальных чувств; если таковой будет отсутствовать, «я обеспокоен продолжительностью существования и крепостью наших национальных институтов […]. Мы не можем сегодня жить чисто династической политикой, мы должны вести национальную политику»[813]. Нет нужды говорить о том, что «железный канцлер» в данном случае несколько кривил душой.

Напряженность между Бисмарком и Вильгельмом II достигла крайней отметки. Причем вредило это в основном императору. Когда Бисмарк в 1893 году серьезно заболел воспалением легких — старые недуги возвращались, и даже доктор Швенингер был порой бессилен против них, — советники кайзера осознали, насколько плачевными будут последствия для репутации монарха, если «железный канцлер» сойдет в могилу, оставшись врагом Вильгельма II. Над «примирением» не покладая рук работал и Вальдерзее, надеясь, что успех в столь непростом и важном деле повысит его акции в глазах императора. Последний скрепя сердце вынужден был согласиться с неопровержимыми доводами. В январе 1894 года он отправил Бисмарку весьма дружелюбное личное письмо, приложив к нему бутылку вина. «Железный канцлер» распил подарок кайзера вдвоем с Харденом, который считался самым непримиримым критиком Вильгельма II. Тем не менее он тоже не хотел доводить ссору до крайних пределов.

В конце января 1894 года Бисмарк отправился в Берлин, где состоялось демонстративное примирение. Насколько популярен стал к тому моменту «железный канцлер», свидетельствует количество людей, пришедших приветствовать его, — оно измерялось сотнями тысяч. «Экипаж сопровождал рев ликующей толпы, которую умножали подходящие со стороны Лертского вокзала, и она текла вслед за ним волнующимся морем», — писала баронесса фон Шпитцемберг[814]. Современники говорили, что считали подобные вещи невозможными в Берлине и что настроение, господствовавшее в толпе, напоминало настоящее сумасшествие. Бисмарка сравнивали с легендарным императором Барбароссой. покинувшим пещеру на горе Киффхойзер, где он спал вековым сном. Это была последняя поездка «железного канцлера» в столицу.

В феврале император нанес ответный визит во Фридрихсру; во время встречи он намеренно избегал разговоров на политические темы, ограничиваясь светской болтовней и казарменными шутками. «Теперь пусть возводят ему триумфальные ворота в Мюнхене и Вене, я все равно буду на корпус впереди», — хвастливо заявил Вильгельм по итогам этой встречи[815]. Излишне говорить, что он глубоко заблуждался. Формально конфликт был исчерпан, в реальности же стороны продолжали относиться друг к другу с глубокой неприязнью.

Примечательно, что демонстративное «примирение» вновь вызвало настоящую панику в ведомстве иностранных дел, где стали всерьез опасаться, что Бисмарк вернется на свой пост и расправится со всеми эпигонами. Занявший пост канцлера князь Хлодвиг цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрст констатировал, что страх перед Бисмарком стал «царствующей в Берлине эпидемией»[816].

Если не страх, то популярность Бисмарка действительно приобретала эпидемические черты. По мере того как росло разочарование немецких правых в новом режиме, они обращали свои взоры к Бисмарку. Уже в первой половине 1890-х годов возникали идеи формирования националистической партии, которая начертала бы имя Бисмарка на своих знаменах и выступала бы в роли оппозиции справа. Осуществить их не удалось, однако основанный в 1893 году Союз сельских хозяев — одно из наиболее мощных представительств экономических интересов в Германии — провозглашал себя продолжателем дела Бисмарка.

Восьмидесятилетие Бисмарка отмечалось весной 1895 года в империи как национальный праздник. По всей стране возводились памятники, устраивались торжественные мероприятия. В Берлине, писал современник, «газеты говорят только о нем, во всех витринах стоят