Читать книгу - "Аман Тулеев. С моих слов записано верно - Аман Гумирович Тулеев"

с бандитами, а потом доблестные стражи порядка вошли во вкус и стали принимать заказы на всех подряд. На счету оборотней в погонах горы трупов, которые они свозили в отвалы и засыпали породой. Сейчас те участники, что сумели пережить девяностые, отсидели положенные по закону десять – двенадцать лет в зоне и вышли…

Аман Гумирович пресек криминальные разборки вокруг угольного бизнеса, убрал посредников, упорно и тяжело восстанавливал рынки сбыта. Он поощрял появление мощных собственников, таких как СУЭК и «Кузбассразрезуголь», действовавших не бандитскими, а экономическими методами. Когда они зашли, беспредел прекратился, а люди наконец-то почувствовали заботу и стали вовремя получать зарплату.

В 2003-м шахту «Дальние горы», на которой я трудился, решили закрыть, и мне предложили перейти на новое предприятие – оснащенную по последнему слову техники шахту «Котинскую». Иметь дело с немецким оборудованием было сплошным удовольствием.

К тому времени Аман Гумирович придумал для шахтеров почетную и красивую историю: если бригада добывала за год миллион тонн угля, она становилась членом Клуба миллионеров. В 2005-м и мы вошли в него.

В том же году меня, как бригадира «миллионеров», пригласили на шахту имени Кирова в Ленинск-Кузнецкий на символическое мероприятие по добыче рекордной стопятидесятимиллионной тонны угля. Это действо, на которое зовут лучших горняков, стало проводиться ежегодно на разных шахтах, но обязательно с новым достижением – плюс десять тонн к прежнему показателю. Сто шестьдесят миллионов, сто семьдесят… Сейчас в Кузбассе добывают уже более двухсот тридцати миллионов тонн угля в год. А тогда, в 2005-м, в забой со мной спускались Борис Михалев, одним из первых удостоенный звания Героя Кузбасса, и полный кавалер знака «Шахтерская слава» Владимир Щербаков.

Во второй половине нулевых моя бригада ставила новые и новые рекорды: пятьсот тонн угля за месяц, семьсот тонн… В итоге смогли выдать на-гора четыре миллиона тонн за год. До нас никому в России этот рубеж не покорялся. И наконец, наш самый замечательный результат: четыре года подряд мы добывали более четырех миллионов тонн, показывая стабильную производительность труда, как на заграничных шахтах. Одна лава – одна бригада. Сначала в нашу команду входило сорок пять человек, потом – шестьдесят, восемьдесят… Увеличивался забой, наращивалась мощность, росло и количество рабочих рук.

В шахтах Кузбасса трудилось немало моих земляков, украинцев. Встречались среди них и бывшие бандеровцы, и те, кто в годы Великой Отечественной угодил в немецкий плен, потом отмотал срок в ГУЛАГе да так и остался после освобождения из лагеря жить в Сибири. Шахтерскому искусству я учился у Владимира Николаевича Лавренюка, колоритного мужика, о котором в Кузбассе слагали легенды. Силищей он обладал невероятной, нас, молодых-здоровых, небрежно укладывал на лопатки. Одного за другим, как котят.

Лавренюк работал под щитом, где играючи управлялся со сверлом весом шестнадцать килограммов. Бурил за раз шпуров по тридцать, заряжал и взрывал уголь. Про его подвиги можно рассказывать бесконечно. Однажды, сбитый отколовшимся куском угля, Владимир Николаевич упал в печь – это такая выбуренная скважина шириной метр и длиной метров шестьдесят. По этой выработке подается уголь. Лавренюк катился по печи не менее тридцати метров и оказался засыпан сверху с головой. Достать человека из этого колодца невозможно, уголь прогружается автоматически, и вместе с ним движется упавшее тело. Многие шахтеры, оказываясь в такой ситуации, погибали от удушья. Падение в печь – почти верная смерть. Мы были уверены, что и Лавренюку не выбраться живым. Когда с ленты выгрузили Владимира Николаевича, у него оказались переломаны кости, но он дышал и смог поправиться. В работе у него всегда присутствовал особый кураж, Лавренюк рвался добыть как можно больше угля. О нем даже шутка ходила: «Вот достали из печи Николаича, а он первым делом спрашивает: “Сколько отгрузили?”»

Аман Гумирович понимал специфику горняцкого труда. Его имя гремело по всему Кузбассу еще в пору первой волны шахтерских забастовок. О Тулееве говорили как о защитнике прав народа.

В 2005-м Аман Гумирович учредил награду «Герой Кузбасса». Большую, мощную золотую звезду под № 9 губернатор вручил мне в 2006 году. Наша бригада поставила тогда рекорд, добыв четыре с половиной тысячи тонн угля за месяц. Храню фотографию, где мы стоим рядом. Аман Гумирович сразу притягивает взор – солидный, высокий, видный мужчина…

Он всегда вызывал огромное уважение. Куда ни поедешь, везде его знают. Помню, в 2007-м на машине путешествовал в Крым, остановился в Самарской области. Меня спрашивают: «Откуда?» – «Из Кемерова». – «И как там ваш Тулеев?»

К званию Героя Кузбасса прилагалась единовременная денежная премия сто тысяч рублей, кроме того, ежемесячно шла доплата к будущей пенсии – тридцать тысяч. До вручения Тулеева близко я не видел, только по телевизору да на трибуне. А тут перекинулся парой слов и сразу почувствовал: глыба, а не человек! Я очень волновался в непривычной обстановке, Аман Гумирович это сразу заметил и аккуратно помог мне справиться с внезапно подкатившей робостью.

Еще сильнее я растерялся, когда в 2013-м получал звезду Героя Труда России из рук президента Путина.

Впервые я встретился с Владимиром Владимировичем в 2009-м. Он приехал в Кузбасс в качестве главы правительства. Заглянул сначала на шахту «Полосухинская», побывал в Новоильинском районе и пообщался с горняками. Встреча проходила в интересном формате: Путин сидел на вращающемся стуле в центре аудитории и отвечал на вопросы. Что удивительно, нас не просили подготовить их заранее. Шахтеры спросили у пресс-секретаря главы правительства: «А о чем можно спрашивать?» – «О чем хотите, о том и говорите». Совсем иначе было, когда к нам приезжал Дмитрий Медведев. Тут все репетировали, заранее раздавали темы на бумажках…

В шахте только так и надо: полагаешься на опыт бывалых. А те послушно пошли, куда велели. С той поры я не испытываю уважения к толпе. Инертную массу можно организовать и спровоцировать на что угодно.

Словом, я задал Путину вопрос о тарифах, а когда встреча подошла к концу, еще один. О будущем угольной промышленности. Владимир Владимирович остановился, чтобы обстоятельно ответить, а потом, уходя, пожал мне руку. На память осталась фотография, запечатлевшая историческое для меня рукопожатие.

Во второй раз мы встретились через четыре года. Героем Труда России я стал в первой пятерке награжденных. Кроме меня, там были механизатор Юрий Коннов, токарь Константин Чуманов, врач-нейрохирург Александр Коновалов и дирижер Валерий Гергиев. Вручали звезду в Питере. Пока ехали из Москвы в «Сапсане», я пытался выяснить у сотрудника президентской администрации, по какому принципу нас выбрали. «Оно тебе надо?» – был ответ. Пытался я добиться правды