Читать книгу - "Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен"

а также графов Солсбери и Саффолка. Союзники потребовали от него строжайших обещаний, что он вернется с деньгами и войском не позднее 1 июля 1340 года. Английский король сел на корабль в Слейсе 21 февраля 1340 года и в тот же день высадился в Харидже. В течение следующих четырех месяцев Эдуард III перенаправил всю политику своего правительства на выполнение своих обещаний[519].

В день его прибытия в Англии был созван новый Парламент, который собрался в Вестминстере 29 марта 1340 года. Двенадцать уполномоченных, все влиятельные советники, были назначены для сбора займов от его имени, и для этой цели им были предоставлены списки богатых людей. Эдуард III лично выбрал главных кредиторов. Существует наглядный рассказ об одном из таких случаев, в котором участвовала купеческая корпорация Лондона, члены которой были вызваны в Совет, где им было сказано, что их предложение в 5.000 марок является недостаточным, и им приказано было предоставить список богатых лондонцев, у которых можно было бы получить принудительный заем в размере 20.000 фунтов стерлингов. Стороны пришли к компромиссу в размере 5.000 фунтов стерлингов. Часть этой суммы было приказано немедленно передать агенту Артевелде. Парламент, собравшийся в конце марта 1340 года, потребовал более сговорчивого подхода. Эдуард III нарисовал мрачную картину того, что произойдет с ним, если не будет получено никакого займа. "Он будет навсегда обесчещен, его герцогство и королевство окажутся под угрозой завоевания, его союзники будут потеряны, а сам он должен будет вернуться в Брюссель, чтобы подвергнуться тюремному заключению со стороны своих кредиторов, пока не будут выплачены все его долги. Но если налог будет предоставлен, все эти ужасные опасности исчезнут, и предприятие, в которое он ввязался, будет доведено с Божьей помощью до достойного завершения, к миру и удовольствию для всех". Эдуард III, безусловно, верил в это. Когда Палата Общин снова выдвинула свои условия, его не интересовали их конституционные последствия. Ему нужны были деньги, и он подчинился, не оспаривая принцип. 3 апреля 1340 года Палата Общин проголосовала за субсидию в размере одной девятой от всего собранного зерна, шерсти и овец и одной девятой от доходов с движимого имущества каждого горожанина[520].

Эдуард III добился некоторого улучшения отношений своего правительства с поданными после падения осенью предыдущего года, и парламентарии, возможно, были убеждены, что еще одно усилие позволит достичь целей войны. До великих английских побед, которые были еще далеко в будущем, 1340 год был годом, когда Англия казалась наиболее сплоченной и энергичной в стремлении к общей цели. Однако оставались неопределенность и двусмысленность в отношении того, что это была за цель, и некоторые разногласия в отношении того, какой она должна быть. Эдуард III торжественно согласился с ходатайством Палат Лордов и Общин о том, что они никогда не должны подчиняться ему как королю Франции и что Англия никогда не должна быть поглощена другим королевством Эдуарда III. Были и те, кто считал это самым примечательным событием богатого событиями Парламента[521].

* * *

Во Франции, в стране, не привыкшей к тяжелому налогообложению, расходы на войну значительно превышали расходы Эдуарда III. Только в северных провинциях, где угроза безопасности Франции воспринималась налогоплательщиками серьезно, субсидии, назначенные в предыдущем году, начали поступать в феврале 1340 года. Дворянство предоставило новые субсидии, и не менее тридцати двух городов ввели налог с продаж для финансирования войны. Париж предложил субсидию в размере более 20.000 ливров. С согласия Папы с духовенства собирались значительные средства для борьбы с коалицией, лидером которой был викарий отлученного от церкви императора. Филипп VI отказался от прежней сдержанности в отношении расхищения средств, накопленных для крестового похода. Французское духовенство, тесно связанное с государственными делами, потворствовало ему так же, как английское духовенство потворствовало Эдуарду III. Продолжалось постоянное обесценивание французской монеты — скрытого налога. В провинциях Франции богатые буржуа и монастыри посещались настойчивыми уполномоченными правительства, использовавшими практически ту же смесь угроз и обещаний, что и агенты Эдуарда III в Англии в тот же момент[522].

1340 год, как и 1339-й, оказался удачным для финансов Филиппа VI. Но даже в этом случае военные казначеи испытывали нужду. Французскому правительству не хватало изобретательности соперника в финансовых импровизациях и умения манипулировать кредитами. Доходы поступали непредсказуемыми рывками от налогов, установленных задолго до этого, что мешало финансовому, а значит, и военному планированию. В январе 1340 года важный гарнизон в Турне со дня на день грозился дезертировать из-за отсутствия жалованья, несмотря на личные заверения Филипп VI, что он скоро получит средства. Французские войска получали разумное жалованье, а рыцари — щедрое, которое начинало начисляться, как только они покидали свой дом, и продолжалось до их возвращения домой. По традиции они также имели право на аванс в размере двухмесячного жалованья в начале службы, и, хотя существовала некоторая эластичность в отношении окончательных расчетов, дворяне ожидали и обычно добивались пунктуальной выплаты аванса. В мае 1340 года люди из Дуэ отказывались воевать, потому что их жалование было просрочено, а у войсковых казначеев закончились деньги. В июле бальи Макона, который привел своих людей из Бургундии в Париж, объявил, что не пойдет дальше, пока ему не заплатят. Бедные военные казначеи выражали удивление тем, как быстро расходуются их средства[523].

Филипп VI преследовал две стратегические цели. Прежде всего, он хотел отомстить графу Эно за то, что он считал вероломством. Граф не заслужил благодарности Филиппа VI, переметнувшись на его сторону в решающий момент осенней кампании, а только его еще большее презрение. Эно стал полезным уроком для других членов коалиции Эдуарда III, самым уязвимым, поскольку граничил с Францией и был политически разделен. Более того, он был воротами в Брабант, вторую цель Филиппа VI. Брабант был самым могущественным государством коалиции после самой Англии, а в политическом плане — ключом к ее целостности, как прекрасно знал Филипп VI. Он не собирался повторять деморализующую стратегию предыдущего года, ожидая возвращения Эдуарда III, прежде чем начать наступление. Цель, по крайней мере, на начальном этапе, состояла в том, чтобы выбить Брабант из войны до того, как Эдуард III сможет высадиться на континенте.

Ключом к наступательным планам Филиппа VI на севере был город Камбре на Шельде, расположенный менее чем в часе езды от территории графа Вильгельма и все еще почти окруженный цепью замков, которые войска Вильгельма заняли в 1338 и 1339 годах: Бушен, Тун-л'Эвек, Реланж, Эскодевр и Аспр. Город находился на военном положении всю зиму 1339–40 гг. В ноябре французское правительство официально оформило старые договоренности с горожанами, номинально подданными империи. Там был размещен французский отряд из 600 человек. Филипп VI взял на себя ответственность