Читать книгу - "Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире - Элис Шрёдер"

падения рынка. Голыми они назывались потому, что не обеспечивались покрытием, то есть не были защищены от потери[828]. Брокерша уверяла, что голые пут-опционы обеспечат Дорис постоянный доход, но не предоставила ей реальной информации о риске, на который она шла. Дорис была очень умной, здравомыслящей, но не была искушена в инвестировании. С Уорреном она не посоветовалась. Консультируя разведенных женщин, он всегда рекомендовал им только чрезвычайно безопасные, низкодоходные инвестиции, например, казначейские или муниципальные облигации. Сам бы он в них никогда не инвестировал.

Решив на этот раз действовать самостоятельно, она в итоге понесла настолько большие убытки, что они уничтожили ее акции Berkshire и едва не привели к банкротству.

Дорис идеализировала брата: она видела в нем защитника и даже завела маленькое святилище с миниатюрными клюшками для гольфа, бутылками Pepsi и другими символическими атрибутами его жизни. Но теперь, когда у нее возникли проблемы, вместо того, чтобы отправиться за помощью прямиком к Уоррену, она попросила Сьюзи выступить посредником между собой и братом.

После того как она призналась Сьюзи в потере акций и денег, Уоррен позвонил ей рано утром в субботу. Он объяснил сестре, что деньги для расплаты с кредиторами, которые он мог бы ей дать, помогут только тем бизнесам, которым она задолжала, или, иными словами, тем, кто купил у нее страховые контракты. По его логике, они были спекулянтами, и он не собирался их выручать. Когда Дорис поняла, что это значит, ее прошиб холодный пот, а ноги задрожали. Она решила, что брат ее презирает, раз отказывается помочь. Сам Уоррен при этом считал, что просто принял очередное рациональное решение.

«Я мог заплатить пару миллионов долларов кредиторам. Но я решил: пусть идут к черту. Брокерша, с которой связалась Дорис, – просто разорила всех, кто занимался продажей этих штук».

В Washington Post вышла статья о том, что сестра «весьма успешного инвестора» совершила ужасную глупость. В семье Баффеттов нанести ущерб репутации Уоррена было серьезным проступком. Время для этого Дорис выбрала самое неподходящее. Баффетты все еще не до конца оправились от трагического события, произошедшего за несколько месяцев до этого. Племянник Сьюзи, Билли Роджерс, умер от передозировки наркотиков. Эта смерть обнажила несовершенства, скрывающиеся за благополучным фасадом Баффеттов. При этом Уоррен на каком-то уровне понимал, что он ищет себе оправданий, чтобы не помогать сестре. Конечно, он опасался ее ярости. Уоррен не мог выносить нападок ни от кого, даже от нее. Он перестал звонить сестре, и больше никто из семьи с ней не связывался. По иронии судьбы, Федеральная резервная система снизила процентные ставки. Компании выкупали собственные акции, и рынок быстро оправился от краха. В убытках остались только жертвы вроде Дорис.

За кулисами Уоррен, тем не менее, договорился о том, чтобы сестра получала по 10 тысяч долларов в месяц из траста, который завещал семье Говард. «Это было больше денег, чем я когда-либо тратила за всю свою жизнь», – вспоминает Дорис. Когда напряжение спало, они с Уорреном смогли поговорить. Сестра горячо благодарила его, пока не поняла, что это были ее собственные деньги, которые ей просто удалось получить раньше срока. На тот момент ее доля в трасте, которая начиналась с 2 тысяч акций Berkshire, стоивших в 1964 году 30 тысяч долларов, оценивалась теперь примерно в 10 миллионов. Траст не предназначался для осуществления выплат вплоть до смерти Лейлы, когда Дорис и Берти должны были получить свои доли.

В качестве еще одного примирительного жеста Уоррен основал Фонд Шервуда, который выплачивал по 500 тысяч долларов в год в виде благотворительности. Дорис, дети Уоррена и Астрид могли ежегодно получать из него по 100 тысяч долларов, распоряжаясь деньгами по своему усмотрению. Ежегодный доход был таким, как если бы ее брат вложил в траст 7 миллионов долларов, а доля Дорис – почти такой же, как если бы Уоррен все-таки дал ей деньги, просто в другой форме.

Такой способ не позволял Дорис выплатить долги или спасти дом. Уоррен никогда не давал деньги без возможности контролировать то, как они будут расходоваться. Тем не менее, когда буря утихла, Дорис поняла, что без брата у нее не было бы вообще ничего. По мере того, как она собирала деньги, чтобы расплатиться с долгами, их отношения нормализовались. Посвященный Уоррену реликварий, собранный сестрой, остался на своем месте.

Еще одной жертвой краха фондового рынка, с которой Баффетту пришлось иметь дело, стала компания Salomon. Всего через три месяца после того, как Berkshire инвестировала в нее, они с Мангером впервые посетили заседание совета директоров. На повестке дня стоял вопрос о 75 миллионах долларов, в которые обошелся фирме Черный понедельник[829]. С его последствиями фирме пришлось иметь дело после того, как Гутфройнд, всего за несколько дней до катастрофы, бестрепетно уволил 800 человек и оборвал все малоприбыльные виды бизнеса, в том числе торги коммерческими бумагами, которые примыкали к облигационному бизнесу. В результате этого решения отношения с некоторыми важными клиентами непоправимо испортились[830]. Теперь потери от обвала рынка грозили проделать глубокую дыру в карманах акционеров. В итоге акции Salomon рухнули в пропасть.

Пока акционеры теряли деньги, комитет по компенсациям, в который входил Баффетт, начал рассматривать возможность снижения цены, по которой можно было бы реализовать опционы на акции сотрудников.

Уоррен считал это аморальным, но большинство членов комитета проголосовал против него. Баффетт был в ярости[831]. Его роль в совете директоров Salomon была скорее номинальной, так что к его советам редко обращались и еще реже прислушивались. Несмотря на то что акции Salomon к тому времени начали восстанавливаться, переоценка опционов, по его словам, сделала его инвестиции в Salomon «гораздо менее привлекательными с финансовой точки зрения, чем они были изначально».

Позже Уоррен сказал: «Я мог бы бороться упорнее и выступать активнее. Возможно, я бы почувствовал, что сделал все возможное. Мне бы стало легче от этого, но ход истории не изменился бы. Если вы не получаете удовольствия от драки как таковой, в ней нет никакого смысла». Со времен Sanborn Map, Dempster и «баффеттинга» Сибери Стэнтона готовность Уоррена к сражениям, пусть даже подковерным, заметно снизилась.

«Мне не нравятся драки. Если придется, я подерусь, но не получу от этого никакого удовольствия, – говорит он. – На заседании совета директоров Salomon мы с Чарли даже не голосовали против. Мы проголосовали за. Мы не воздержались, потому что воздержаться – это все равно, что бросить перчатку Salomon, у которой были и другие проблемы. Когда я сталкивался с