Читать книгу - "Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim"

На посту премьер-министра Рабин столкнулся с дополнительным препятствием: он возглавлял коалицию, которая имела самое узкое парламентское большинство: 61 сторонник в 120-местном Кнессете. Национально-религиозная партия (НРП), имевшая 10 мест в Кнессете, отказалась войти в коалицию. НРП была традиционным союзником Партии труда, и ее лидеры входили практически во все правительства, начиная с 1948 года. Но после Шестидневной войны она стала гораздо более националистичной, выступая против возвращения любой части библейской родины под власть арабов, и породила Гуш Эмуним (Блок верных) - воинствующее неомессианское поселенческое движение. Надеясь привлечь НРП, Рабин с самого начала обязал свое правительство провести выборы до заключения мирного соглашения, предусматривающего передачу какой-либо территории на Западном берегу. В сентябре 1974 г. НРП вошла в коалицию. Это сразу же спровоцировало уход Движения за права граждан, воинственно светской и "голубиной" раскольнической группировки, имевшей 3 места в Кнессете. В результате парламентская база правительства увеличилась с 61 до 68 человек, но в то же время была серьезно ограничена свобода действий Рабина в отношении Иордании и палестинцев. Его партия была настроена на территориальный компромисс по Западному берегу; НРП - на сохранение всей территории Западного берега - Иудеи и Самарии - в составе Великого Израиля.

Перед слабым и разобщенным правительством Рабина стояли непростые задачи: восстановить моральный дух и сдерживающую силу ЦАХАЛа, предотвратить крах экономики, продолжить процесс военного размежевания с Египтом и Сирией. 3 июня 1974 г. Рабин представил свое правительство Кнессету и получил его одобрение. Он охарактеризовал свое правительство как "преемственность и перемены". Преемственность была очевидна, а вот перемены определить было сложнее. После нескольких месяцев пребывания у власти в речах Рабина стали заметны элементы нового подхода. Во-первых, он дал понять, что путь к миру сопряжен с рисками не меньшими, чем те, которые возникают при отказе от уступок, и что правительство, не готовое пойти на эти риски, не выполнит своего долга. Во-вторых, он заявил, что движение к миру не обязательно должно начинаться с прямых переговоров между Израилем и арабами, а может проходить через этап переговоров с участием третьей стороны. В-третьих, он предложил двигаться постепенно, обменивая небольшие участки территории на политическое урегулирование, не соответствующее миру.

Такой подход представлял собой отход от прежней установки на сохранение статус-кво и избегание политических рисков. Он предполагал готовность использовать переговорные возможности Израиля для достижения компромисса хотя бы с некоторыми арабскими государствами. Но когда Рабин вышел за рамки этих общих принципов, преемственность оказалась более поразительной, чем изменения. Он отказался от составления точной карты перед началом переговоров. Если сложить все территории, которые он перечислил как необходимые для безопасности Израиля, то общая карта не отличалась от той, что была изображена в устной доктрине лейбористского блока 1969 года. Таким образом, Рабин был "сфинксом без тайн", как остроумно выразился Лова Элиав из "Согласия".

Необходимость выиграть время занимала центральное место в размышлениях Рабина об отношениях Израиля с арабским миром. Период после октября 1973 г. он представлял как семь тощих лет, за которыми последуют семь тучных лет. Причинами семи "скудных лет" он назвал нефтяную мощь арабских стран, зависимость Европы от арабской нефти и продолжающееся соперничество сверхдержав на Ближнем Востоке. Причинами семи "тучных" лет он назвал падение арабской нефтяной мощи к концу десятилетия, преодоление Западом зависимости от арабской нефти и смену изоляционистских настроений в США новой готовностью брать на себя внешние обязательства, главным бенефициаром которых станет Израиль. Проблема заключалась в том, как дотянуть до конца семи "тощих" лет, не оттолкнув от себя Америку и не удовлетворив два главных арабских требования: возвращение к границам 4 июня 1967 года и создание независимого палестинского государства. Короче говоря, проблема заключалась в том, как выиграть время.

То, что Рабин делал акцент на игре на время, создавало впечатление, что он, как и его предшественник, стремился сохранить статус-кво, что он предпочитал избегать трудных решений и что у него не было долгосрочного видения мира. Такое впечатление не совсем оправдано. По мнению Шломо Авинери, у Рабина была грандиозная стратегия по урегулированию арабо-израильского конфликта. Авинери, политический теоретик Еврейского университета в Иерусалиме, в начале 1976 года был назначен Игалем Аллоном генеральным директором Министерства иностранных дел. Авинери пришел на встречу с премьер-министром, чтобы попросить его объяснить, как, по его мнению, можно достичь мира. В ответ Рабин прочитал часовую лекцию:

Рабин дал мне понять, что не сомневается в том, что арабо-израильское урегулирование предполагает уход с большей части территорий, завоеванных ЦАХАЛом в ходе Шестидневной войны, за исключением Иерусалима, долины реки Иордан и отдельных стратегически важных точек. Районы с плотным арабским населением на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа не могут оставаться под нашим управлением вечно, и, чтобы обеспечить максимальную гибкость переговоров, следует воздержаться от создания на них еврейских поселений. Партнером в переговорах о будущем Иудеи и Самарии должно стать королевство Иордания.

Но - и в этом суть вопроса - этот процесс не должен происходить в тени войны Йом-Киппур и под давлением арабской нефтяной державы, находившейся тогда на пике своего развития. Ни в коем случае, сказал Рабин, Израиль не должен уходить с территорий таким образом, чтобы это выглядело как проявление слабости Израиля. Первой задачей его правительства было добиться для Израиля периода времени, необходимого для восстановления его стратегических, дипломатических и психологических позиций после травмы, нанесенной войной в Йом-Кипуре, и только после этого, как он указал, в течение примерно пяти лет, с позиции израильской силы, следует стремиться к договоренностям в соответствии с намеченными им направлениями.

Суть стратегии заключалась в том, чтобы вытеснить из сознания арабов мысль о том, что слабый Израиль пойдет на уступки. Эта стратегия произвела на Авинери впечатление одновременно "голубиной" и "ястребиной": "голубиная" в своих целях, "ястребиная" в средствах; щедрая в отношении уступок, которые могут быть сделаны арабам в рамках мирного урегулирования, но неуступчивая в отношении