Читать книгу - "Петербург. Тени прошлого - Катриона Келли"

Тем не менее по стандартам России за пределами метрополии, особенно за пределами плодородных территорий «хлебного пояса», не говоря уже о сельских районах в мире в целом, Ленинградская область была достаточно благополучной[1484]. Помогало то, что даже отдаленные районы каждое лето могли ожидать некоторого притока гостей[1485]. Качество главных дорог было довольно приличным, и в начале 2010-х уже ходили разговоры о существенном структурном финансировании, которое (если смотреть на вещи оптимистично) могло трансформировать местную экономику, как благодаря грантам Европейского экномического сообщества случилось в сопоставимой по площади Западной Ирландии в 1970-1980-е годы. Также были предприняты значительные усилия для сохранения регионального разнообразия. Населенные пункты по всей области стали заново открывать для себя свою историю наряду с советским наследием (а зачастую и вместо него). Тихвин, например, снова стал центром паломничества. Знаменитая икона Богородицы была возвращена в 2004 году архиепископом Чикагским Иоанном Гарклавсом, у которого она оказалась после отступления немцев из Советского Союза[1486].

На официальном сайте города подробно рассказывается об истории этого места вплоть до XVI века, его значении как родины Н. А. Римского-Корсакова, а также о том, что неподалеку от него была одержана одна из важнейших побед в Великой Отечественной войне. О промышленном развитии, о котором с гордостью писали советские газеты, вообще не упоминается[1487]. Притом что несколько заводов (в том числе предприятие по производству железнодорожных вагонов) продолжают работать, туристическая литература рассказывает в основном о святых местах, а местный музей (когда-то пропагандировавший идею советского прогресса) теперь прославлял жизнь зажиточных жителей Тихвина XIX века. Когда я приехала сюда в июне 2012 года, монастырские пейзажи в центре выглядели так, как они могли бы выглядеть в объективе «имперского реалиста» С. М. Прокудина-Горского, пионера цветной фотографии, автора потрясающе красивых снимков царских владений, преподнесенных в дар Николаю II. Коровы бродили по улицам, уходящим в открытые зеленые поля.

8.9. На берегу реки Тихвинки, вид на Успенский монастырь, июнь 2012

Самая престижная новостройка (гостиница «Подворье» рядом с главной улицей) также педалировала традиционную тематику. Но если все это хрестоматийный пример дореволюционного провинциального возрожденчества, то безымянные бетонные блоки, гнездящиеся вдоль автомагистралей, и попрошайки-алкоголики вызывали совсем иные чувства[1488].

Под каким углом ни смотри, жизнь в области ощутимо менялась. Главное, в производстве продуктов питания стал все больше и больше доминировать сельскохозяйственный бизнес. Если в 1990-е на индивидуальных участках выращивалось достаточное количество продукции, то к 2000-м годам производство упало, а в 2010 году во всех секторах, кроме выращивания картофеля, уже доминировали крупные хозяйства. Одним из самых привычных видов бизнеса для сельской местности были птицефабрики, где разводили кур или другую домашнюю птицу[1489]. Но ничто из этого, конечно, не соответствовало общепринятым представлениям об очаровательной глубинке, что еще больше усугубляло разрыв между городом и деревней.

8.10. Тихвин советских времен, июнь 2012

Горожане предпочитали упрощать – и обычно в худшую сторону. В обычном городском употреблении слово «деревня» означало темную адскую дыру, а не сельский рай[1490]. Даже любители романтизировать жизнь на природе предпочитали делать это на расстоянии. Профессиональная певица, первыми выступлениями которой были концерты в деревенском клубе, делится восторгами по поводу местной культуры: «Сейчас эти духовные ценности так дороги, они так стоят, а тогда – их вот привезли, прямо – ты работаешь в свинарнике, вот за свинями убираешь, доишь корову, все, отработал, пришел домой, помылся, пришел в клуб – на концерт. Это прекрасно. На мой взгляд, это прекрасно». А затем, практически в следующем предложении, заявляет: «И конечно, я там не хотела оставаться, мне хотелось обратно в Ленинград, хотелось получить высшее образование. Тем более что я была способная, талантливая»[1491]. В 2012 году ведущий идеолог регионального самоопределения Д, Коцюбинский выдвинул идею отделить западную часть Ленобласти, которая, как он утверждал, на практике представляет собой «большой Санкт-Петербург». Он отмечал, что даже на автомобильных картах восточную часть области обычно не изображали и что, с точки зрения горожан, она находится за пределами известного мира. Он утверждал, что, воссоединившись с Карелией, Новгородом и Вологдой, эти территории смогут избавиться от исторического комплекса неполноценности и получить большую свободу для экономического развития. То, что в этом случае они будут удалены от какого-либо центра, не рассматривалось как проблема[1492].

Интересно, что основной реакцией на эту статью в интернете стали комментарии, указывавшие, что многие места на западе и юге области тоже можно было назвать «дырой»[1493]. Даже ближайшие пригороды вызывали высокомерное снисхождение. Женщина из Колпина, учившаяся в Санкт-Петербурге, вспоминает, как фыркали ее сокурсники, узнав, откуда она родом: «Меня даже кто-то спрашивал: “А у вас там деревянные дома?”»[1494].

8.11. Мнение петербуржцев о предполагаемом поведении «деревенщин»: предупреждение в женском туалете Новодевичьего монастыря, 2010

Хотя некоторые уголки Ленинградской области можно по праву назать глушью, они никогда не обладали мифической привлекательностью «истинного Севера» – Великого Новгорода, окрестностей Онежского озера, Вологды и Архангельска. Когда русские этнографы XIX – начала XX века шли «изучать народ», они отправлялись именно в эти места[1495]. На этих же территориях работали и их преемники, например ленинградский археограф А. Малышев (1910–1976)[1496]. Ведущий ленинградский писатель-«деревенщик» Ф. А. Абрамов (1920–1983) сам был уроженцем Русского Севера и изображал в своих произведениях мир архангельских сел, в котором он вырос. Была традиция романтизировать «печальный финский пейзаж» дачных мест вокруг Питера – таких, как Комарово[1497]. Хвойные деревья и пляжи вокруг залива, а также цветущие сады вокруг дач были важными составляющими в творчестве таких художников конца XIX – начала XX вв., как И. И. Шишкин, В. А. Серов и А. Н. Бенуа, хорошо известных ленинградской интеллигенции[1498]. С туманной окраины залива Питер мог показаться чужим: «Блистающую лезвием Неву/ отчетливо отсюда представляю/ и город, ею вспоротый по шву», – писал А. Кушнер [Кушнер 1975: 15]. Однако те же сосны и вода, вереск и болотный кустарник, в отсутствие привычки и культурных ассоциаций, были попросту скучны.

8.12. Андрей Филиппов, «Разрешите поплясать на вашей территории» (из серии «Частушки Ленинградской области»): «роковая» деревенская красотка в чулках в сеточку жалуется, что ее «расстроили» двое возлюбленных, которые лежат зарезанные в лужах крови на фоне скачущих коров и рушашихся церквей

В некотором смысле