Читать книгу - "Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина"

внутренней политике начинавшегося царствования и дало по всем отраслям резко реакционное направление. К сожалению, графа Игнатьева после отставки полностью отстранили от государственных дел, хотя на самом деле он смог бы проявить еще не раз свои дипломатические таланты на пользу государству. Он предпочел совершенно удалиться от политической деятельности и двадцать пять лет, вплоть до самой смерти, довольствовался должностью председателя нескольких благотворительных обществ, которым отдавал все свое время. Несмотря на отставку, славянофилы не забыли его и ежегодно чествовали в день заключения Сан-Стефанского мира[1008].

Четырнадцатого ноября был день рождения Императрицы, и я провела его в Гатчине, а до того несколько недель жила в деревне и в Москве. В соответствии с придворным этикетом в дни торжеств уже до полудня следовало являться в парадном платье, и потому ранним утром я вышла из дому, сверкая бриллиантами, чтобы предстать в Гатчине в полном блеске. Сначала состоялся торжественный молебен, за ним последовали бесконечные поздравительные речи. Прошло много времени, прежде чем мы смогли сесть позавтракать. Грандиозный бал вечером означал окончание торжеств, которые носили скорее церемониальный, нежели увеселительный характер. Той зимой, вследствие моих официальных обязанностей, я была очень занята: придворные балы сменялись приемами и выездами, что всякий раз требовало больших приготовлений. Каждую субботу я составляла список дам, желающих быть принятыми великой княгиней, и потом выясняла, имеют ли они право на этот знак милости. По воскресеньям была масса визитов, и я следила за тем, чтобы все происходило согласно этикету.

Великая княгиня Ольга Федоровна была удивительно остроумна и наблюдательна; довольно едкий ум ее был причиной, что ее вообще боялись и считали недоброй. Что касается меня, то в течение всех 9 лет, проведенных при ней, я пользовалась самым внимательным отношением к себе, иногда даже и дружеским. Конечно, мы были слишком различны по характеру, чтобы чувствовать между собою настоящее сближение. Ее ум был исключительно обращен на житейские интересы. Она жила внешними фактами, и крупными, и ничтожными, и изрекала о них суждения, часто строгие, еще чаще насмешливые, и умела выразить их в метких и сжатых словах, которые невольно заставляли улыбаться и запечатлевались в памяти.

Зимний сезон 1882/83 года был исключительно блестящ. Двадцать шестого ноября императорский двор вернулся из Гатчины в Зимний дворец в Петербурге. Я в первый раз была на величественном выходе Георгиевского праздника, так как городские дамы на него не приглашались, и на большом обеде этого дня. На великолепном большом бале мне пришлось в первый раз принять участие в царском полонезе — я была включена в торжественное шествие, которым члены императорского двора открывали бал. Молодая Императрица сияла свежестью и красотой, украшенная ослепительными бриллиантами, в длинном розовом трене, покрывающем ее розовое тюлевое платье. Великая княгиня Екатерина Михайловна пригласила меня остаться с ней в малахитовой гостиной. Мы сидели за столом, и время от времени к нам присоединялись члены императорской семьи, так что темы наших разговоров были весьма разнообразны. Ужин проходил в зале, пышно украшенной и уставленной пальмами. Все были в праздничном настроении, а дамы поражали роскошью своих туалетов. Великая княгиня Мария Павловна, любившая и умевшая танцевать, получила в этот вечер огромное удовольствие.

Но всё превзошел своим великолепием костюмированный бал у великого князя Владимира Александровича[1009]. Все костюмы были этнографически и исторически верны. Приготовления к балу заняли общество в продолжение нескольких недель. Текстильный фабрикант Сапожников не успевал доставлять требуемые парчи, из которых сшивались боярские платья для дам и мужчин. Весь вечер переносил нас в отдаленное время наших предков, и было грустно на следующее утро начинать будничную жизнь, спрятав в шкафы старинные одежды.

Х

Великий князь Николай Константинович обвинен в революционной деятельности. — Фантастические слухи. — Плохая примета сбылась. — Заботы и трудности. — Император и его молодые друзья. — Император назначает меня председательницей тюремного комитета. — Мои «организаторские способности». — Посещения тюрем. — Смерть баронессы Раден

Пока я была в Москве, моя дочь[1010] со своей гувернанткой оставалась у графини Левашевой в ее поместье Осиповка. Чувствуя потребность в отдыхе, я отправилась к ним, а потом мы все вместе поехали в наше поместье в Финляндии[1011], где вскоре появилась также моя кузина Геннади в сопровождении баварского посланника, барона Гассера. Мы совершили несколько экскурсий, а однажды поехали смотреть окруженный густыми темными лесами красивый водопад Иматру, который считается необычной достопримечательностью Финляндии. Я часто приезжала из нашего поместья в Михайловское, где однажды встретилась с великой княгиней Александрой Иосифовной. Она в это время была очень обеспокоена сообщениями, полученными от сына: великий князь Николай Константинович, находясь в ту пору в Туркестане, решил там за свой счет создать большие оросительные сооружения. Для этой цели в качестве рабочих он привлек уральских казаков. И тогда его недоброжелатели распространили в Петербурге слух, что на самом деле великий князь собрал маленькое, но преданное ему войско, с помощью которого он хочет подготовить революцию. Как особенно отягощающее его вину обстоятельство преподносилось то, что каждому казаку он вручал свой портрет с собственноручной надписью и что повсеместно в Туркестане его называют просто «князь». Я приложила все усилия, чтобы рассеять тревогу великой княгини Александры Иосифовны, заметив ей, что ее сын с ранней молодости был приучен к оказанию ему почестей всякого рода и что раздача его портрета казакам не означает ничего особенного. Конечно, мне было известно, что революционеры предприняли несколько попыток использовать ссылку великого князя в собственных целях, с этой целью среди интеллигенции распространялись слухи, что великий князь — единственный из членов императорской семьи, занимающийся серьезными общественными делами и научными исследованиями, и именно это привело к его ссылке. С другой стороны, противники великого князя напоминали, что в свое время пугачевское восстание было поддержано уральскими казаками, и утверждали, что в кругу великого князя намеки на Пугачева очень популярны. В некоторых кругах распространялись еще более фантастические слухи о том, что великий князь Николай Константинович есть не кто иной, как свергнутый братом законный престолонаследник Николай Александрович. Естественно, что великая княгиня Александра Иосифовна под впечатлением всех этих сплетен была сама не своя от страха, особенно когда граф Толстой ей объяснил, что в этой ситуации положение ее высланного сына не слишком благоприятно.

Осенью этого года я поехала с дочерью в Степановское, в то время как муж с нашим мальчиком оставался в Петербурге. Кире только что исполнилось пятнадцать лет, и он должен был поступать в Училище правоведения[1012], так что для него начинался новый период жизни.