Читать книгу - "Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин"

Здесь надо отметить, что советско-партийная система с годами все меньше умела подбирать «кадры развития». Более того, нарастал тренд «отрицательного отбора» управленцев по принципу кумовства, имитации бурной деятельности. Многие из этих кадров, войдя в ЦК, Политбюро, Совмин и другие управляющие органы, сильно поспособствовали развалу страны.

После «золотой пятилетки» СССР 1966–1970 годов, отчасти благодаря «косыгинской реформе», когда национальный доход вырос на 42 %, объем валовой продукции промышленности – на 51 %, сельского хозяйства – на 21 %, развитие страны начало пробуксовывать. А со второй половины 1970‐х явно наметился общий регресс. Но только не в империи Минсредмаша под руководством Славского, имевшей кроме выверенной системы управления солидный материальный гандикап перед другими отраслями.

Глава 7

Министерство будущего

Ефим Павлович гордился созданным им «государством» с многопрофильным хозяйством. В начале 1980‐х он с удовлетворением говорил: «Мы и сейчас еще полувоенная организация. У меня одних строителей 200 тысяч человек: и адмиралы у меня, и генералы, и кто хочешь… Я сто процентов получаю материальных ресурсов, которые мне планируют на каждый год» [85. С. 48].

В принципе, МСМ могло бы и не браться за столько разных дел и направлений. В основные задачи, которую ставило перед министерством государство, входили: добыча урана и других элементов, необходимых для ядерного оружия и атомной энергетики; полный цикл производства плутония, высокообогащенного урана и других материалов и конструкций для создания ядерных зарядов и самих «изделий»; испытания и совершенствование ЯО; разработка малых атомных реакторов для флота, космической и специальной техники. А также, конечно, строительство и эксплуатация АЭС вместе с индустрией утилизации и захоронения радиоактивных отходов (РАО).

Однако сама логика развития всех этих направлений (притом военных направлений – в приоритетном порядке) диктовала большое «разветвление» научных исследований, инженерных поисков, технологических «отработок», организационно-методических принципов. В этом процессе неизбежно возникали новые перспективные темы и целые направления. Атомная специфика, начиная с науки, продолжая инженерией и кончая строительством, логично вела к объединению всего этого комплекса в один «кулак» – суперведомство, каким и стало Министерство среднего машиностроения.

Записка-поручение Е.П. Славского о закупке оборудования после американской промышленной выставки. 15 июня 1956 г.

[Центральный архив корпорации «Росатом»]

Оно обладало собственным «маршрутом развития», продуманной и эффективной системой управления, включая внутреннюю конкуренцию там, где это продуктивно, а также гомеостазом, то есть саморегуляцией, как некая «биота». Не случайно ничего не вышло из попыток начала 1960‐х «перепрописать» всю атомную науку из МСМ в АН СССР – она «работала» не так, как в академии. И притом сама система Средмаша рождала академиков.

Заложены эти принципы были еще в ПГУ и Спецкомитете – при Берии, Ванникове, Завенягине. Но в полной мере развил и воплотил их в жизнь именно Славский. А поскольку он сам был не только жестким, требовательным руководителем, но, человеком широкого, стратегического государственного мышления, увлекающимся и творческим, то Минсредмаш под его руководством стал, с одной стороны, оплотом стабильности и полувоенного порядка, а с другой – «машиной» экономического развития и научно-технического прогресса.

При нем и с его поддержкой в отрасли создавались новые исследовательские институты и КБ с хорошей, а подчас и уникальной экспериментальной базой. Так, в апреле 1957 года в Дубне начал работать легендарный синхрофазотрон Объединенного института ядерных исследований, ускорявший пучки протонов до рекордной энергии – 10 ГэВ. На базе этой, как сейчас говорят, «мегасайнс» установки открылся Международный центр ядерной физики, три с половиной года державший марку самого мощного ускорителя ядерных частиц. В прессе его прозвали «Царь-ускорителем». Но и многие годы спустя дубнинский синхрофазотрон притягивал к себе ядерщиков со всего мира, послужив нескольким открытиям в области элементарных частиц.

Немало личных усилий глава Минсредмаша приложил к закладке в 1963 году еще более внушительного – и опять самого мощного в мире, ускорителя на 70 ГэВ в поселке у реки Протвы под Серпуховом. Который стал вскоре «городом физиков» Протвино – местом базирования Института физики высоких энергий.

Ефим Павлович, инженер по складу ума, будучи нацелен как министр на решение конкретных прикладных задач, прекрасно понимал, что прикладная наука никуда не двинется без фундаментальных исследований, позволяющих понять природу явлений.

На сооруженном в заповедных серпуховских лесах ускорителе У-70 был сделан ряд открытий мирового значения: экспериментально обнаружены ядра антигелия и антитрития, подтверждена гипотеза о составном строении протонов – так называемая «масштабная инвариантность». А кроме того, открыт всемирно известный «серпуховский эффект»: с ростом энергии и скорости элементарной частицы интенсивность ее взаимодействия с другими частицами возрастает, а не падает, как считали до этого.

Уже на излете своего руководства министерством Славский «благословил» начало стройки в Протвине в 1983 году циклопического протон-протонного коллайдера УНК (ускорительно-накопительного комплекса) на сверхпроводящих магнитах длиной 21 километр и проектной энергией пучка 3000 ГэВ. Да и как было не благословить проект, который вновь претендовал на возвращение мирового лидерства СССР в ускорителях!

Увы, время распада (и совсем не ядерного) приближалось быстрее, чем шла «атомная» стройка. Успели лишь вырыть, гидроизолировать и электрофицировать громадное подземное кольцо. С развалом СССР госфинансирование протвинского ускорителя начало сходить на нет, и в результате мировым лидером стал международный Большой адронный коллайдер ЦЕРН под Женевой.

Синхрофазотрон Объединённого института ядерных исследований в Дубне.

[https: //mf.b37mrtl.ru]

Конец 50-х и первая половина 60-х годов прошлого столетия были все-таки удивительной эпохой. Идеями, открытиями, начинаниями того времени человечество и наша страна, в частности, «питались» потом несколько десятилетий. Воплощая их в материю в 1970‐х – начале 1980‐х и многое используя до сих пор. Причем, как считают многие историки науки, – меньшую часть из того, что стоило бы.

Коммерческий расчет, включавший шумное паблисити, начал постепенно одолевать романтику прогресса, исказив само это понятие. Прагматика «маленьких удобств» общества тотального потребления победила смелые мечты ученых, задвинув их в полумаргинальную перифирию социума. Более того, искаженный в своем нравственном целеполагании «прогресс» начал не без оснований страшить значительную часть землян.

Впрочем, последнее началось задолго до Славского, Курчатова и вообще Атомного проекта. С конца позапрошлого – начала прошлого века все научно-технические достижения первым делом опробовались и «примерялись» к военному делу. А к середине ХХ столетия военные и другие «силовые» ведомства стали самыми главными, а подчас и единственными заказчиками и потребителями научно-технических поисков, «спихивая» устаревшее или излишки в «гражданку». В этом смысле Минсредмаш, как и ракетно-космический комплекс СССР, были уникальными образованиями. Созданные и получившие особый статус под жестко военные задачи, они в то же время сумели стать «центрами научной мечты», стрелами, направленными в будущее. Это, безусловно, явилось заслугой их великих «отцов» – Игоря Курчатова и Сергея Королёва.