Читать книгу - "…Разбилось лишь сердце моё - Лев Владимирович Гинзбург"

Почти через три года после начала работы громадина романа поднялась на поверхность.

Ну а Грааль? Что же он все-таки такое, этот расточитель щедрот, который “в своей великой силе мог дать, чего б вы ни просили”? Как понимать эти слова, это дыхание тайны?

Светлейшей радости исток,

Он же корень, он и росток,

Райский дар, преизбыток земного блаженства.

Воплощение совершенства.

Вожделеннейший камень Грааль.

…Люди живут в поисках своего “святого Грааля”, во имя Истины.

Гёттингенский семинар

1

В октябре 1977 года группа германистов из Болгарии, Польши, Румынии, Советского Союза и Югославии занималась в Гёттингене, в Институте Гёте, проблемами художественного перевода.

Гёттинген для русских – не пустой звук. В конце XVIII – начале XIX века в Гёттингенском университете обучались молодые русские люди. Здесь были Н.И. и А.И. Тургеневы, Кайсаров[48], будущие учителя Пушкина – Куницын, Кайданов, Кареев, Пушкиным же воспетый Каверин, гусар[49]. Может быть, своего Ленского, который “из Германии туманной привез учености плоды”, не случайно наделил Пушкин “душою прямо Гёттингенской”. Ленский впервые появляется в “Евгении Онегине” во второй главе, Пушкин завершил ее в 1824 году. В том же году в “Путешествии на Гарц” Гейне написал о “знаменитом своими колбасами и университетом” Гёттингене: “Сам город очень красив и нравится больше всего, когда обернешься к нему спиною”. Этого в Гёттингене не могут простить Гейне и по сей день, особенно же утверждения, будто у гёттингенок слишком большие ноги. Свои письма из Гёттингена Гейне помечал: “дыра Гёттинген”, иногда “проклятая дыра Гёттинген”. Он жил здесь на Вендштрассе, в голубом особнячке, где сейчас в нижнем этаже рыбный магазин “Нордзее” – то есть “Северное море” – название одного из гейневских циклов.

Все же Гейне был несправедлив к Гёттингену: к этому городу стоит повернуться лицом. Здесь жили великие поэты, ученые. К Гёттингенскому кружку поэтов был близок Готфрид Август Бюргер, автор знаменитой “Леноры”, напечатанной в “Гёттингенском альманахе муз”, и – “Мюнхгаузена”[50]. В России вокруг перевода “Леноры” кипели литературные страсти: перевод Катенина[51] вызвал нападки Гнедича[52], Катенина яростно защищал Грибоедов, позже к нему присоединился Пушкин. Жуковский переделывал свой перевод “Леноры” дважды.

Бюргер в Гёттингене выступил в поддержку идей французской революции, против посягательства на свободу человеческой мысли. Это было в 1789 году. В том же году Павел I особым уложением запретил всем русским обучаться в заграничных университетах и ввозить в Россию книги с Запада.

В 1805 году, однако, Андрей Кайсаров защитил в Гёттингене докторскую диссертацию – “Об освобождении крестьян в России”. Это был человек редкостной духовной мощи, публицист, филолог, автор “Сравнительного словаря славянских наречий” и в Гёттингене, на немецком языке, изданной книги “Славянская и русская мифология”.

1812 год застал Кайсарова университетским профессором в Дерпте. Он вступил в действующую армию, при штабе Кутузова создал первую в истории России фронтовую газету “Россиянин”. От “Россиянина” тянулись незримые нити к ранним декабристским организациям. Кайсаров погиб в партизанском отряде в 1813 году под Ганау…

Гёттинген свидетельствует о таинственном переплетении человеческих судеб, неисповедимых путях истории. Русских гёттингенцев здесь помнят, их биографии исследует университетский профессор Рейнгард Лауэр[53].

В 80-х годах XVIII века среди гёттингенских студентов был граф Михаил Милорадович. Впереди его ждала слава: участие в походах Суворова, победы над турками, освобождение Бухареста, Бородинская битва, где он командовал правым крылом 1-й армии… 14 декабря 1825 года на Сенатской площади Петербурга его смертельно ранил Каховский.

В 1792 году в Риге при возвращении из-за границы были арестованы обучавшиеся в Гёттингене Василий Колокольников и Максим Невзоров, косвенно связанные с Новиковым. Их доставили в Петропавловскую крепость, где обоих пытал сыскных дел мастер, знаменитый Шешковский. Колокольников умер в заключении, в Обуховской больнице. Невзоров наказанию не подвергся, ему лишь запретили ехать врачом в Сибирь. С 1807 по 1815 год он издавал журнал “Друг юношества”, от которого веяло мрачной религиозной мистикой, печатал слабые многословные победные оды. Гёттинген он назвал рассадником крамолы и атеизма.

29 января (10 февраля) 1837 года у смертного одра Пушкина стоял его друг, Александр Иванович Тургенев, член арзамасского братства, выдающийся историк, в прошлом – гёттингенский студент. Тургеневу суждено было сопровождать тело Пушкина в Святые Горы. Известно, что царь прислал умирающему Пушкину своего лейб-медика Арендта… Дочь Арендта Генриетта вышла замуж за немецкого врача русской службы Максимилиана Гейне. В 1824 году он получал от своего брата Генриха письма: “проклятая дыра Гёттинген”…

В мире все связано между собой – всё и все.

Когда-то я переводил “Балладу о Генрихе Льве”:

Чего так в Брауншвейге встревожен народ,

Кого провожают сегодня?

То Генрих Брауншвейгский уходит в поход

На выручку Гроба Господня…

Баллада была записана в XVI веке, подвергалась неоднократным обработкам, народная молва сделала Генриха Брауншвейгского героем фантастических приключений. Потерпев кораблекрушение, он расправился с грифом, который “герцога вынес на сушу”, оказался свидетелем схватки дракона со львом и – “кинулся льву на подмогу”. Лев поклялся служить ему до конца своих дней. Затем следует еще целый ряд невероятных происшествий.

Баллада заканчивается словами:

Так герцог, что прозван был Генрихом Львом,

До старости герцогством правил.

А лев, находясь неотлучно при нем,

И в смерти его не оставил.

Не смог пережить он такую беду

И в тысяча сто сорок третьем году,

Теряя последние силы,

Почил у хозяйской могилы.

Герцог Брауншвейгский – Генрих Лев – основал Гёттинген. Герб города – три сторожевые башни, под ними с поднятой лапой лев, увенчанный золотой короной. Он показался мне давним знакомым…

Отчего тянет к старине, к фольклору? Гёте писал, что в старых народных стихах “таится непреодолимое очарование, подобное тому, какое имеет для стариков образ юности и юношеские воспоминания”. К родниковым истокам поэзии припадают, чтобы обрести новые жизненные силы, выслушать суждения, которые выверены временем и поэтому кажутся вечными, незыблемыми.

Гёттинген дохнул на меня романтикой старины, чистотой, созерцательностью. Именно этим проняли меня еще в детстве немецкие народные песни, потянули к себе.

Меня иногда спрашивают, с чего началось мое увлечение немецкой поэзией. С Шиллера, с Гейне? Как становятся германистом?.. Я с благодарностью вспоминаю моих университетских профессоров, но первое “ощущение Германии” пробудили во мне не они.

Когда мне было пять лет, в 1926 году, в нашей семье поселилась Иоганна Андреевна Прам,