Читать книгу - "Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский"

основан королем Генрихом VI еще в 1440 году. «Королевские стипендиаты» еженедельно молились за упокой его души. Других конкретных обязательств, проистекавших из «звания», у них не было. Но выглядеть надо было «по-королевски». Правда, традиция всё же требовала, чтобы «королевские стипендиаты» опережали остальных хотя бы на каком-то направлении.

Ко времени поступления Эрика Блэра в Итон Великобритания уже почти три года участвовала в Первой мировой войне. Многие ученики старших классов были призваны в армию. Из-за военных трудностей тяга подростков и их родителей к престижному образованию поугасла, что облегчило поступление Эрика в Итон. Но главное – он всё же получил в приготовительной школе необходимые знания (сам факт поступления в один из престижнейших колледжей Великобритании свидетельствует, что обучение в школе Святого Киприана не было столь уж отвратительным).

Первый год в Итоне был нелегким. Воспитатели и здесь приучали подростков, почти уже юношей, к жизненным трудностям. Но Эрик стал старше и выносливее, привык, что жизненный путь – это не гладкое, постепенное восхождение к вершинам, а карабканье по кручам, сопровождаемое синяками и шишками.

Новый стипендиат был поселен в здании барачного типа под характерным названием «Камера», в комнате, где ночевали 14 соучеников. Каждому полагались деревянная полка-кровать, на день поднимавшаяся к стене, так что лежа отдохнуть было невозможно; крохотный столик, стул и полочка для книг. Туалет был общим, так что иногда приходилось довольно долго ожидать своей очереди. К счастью, ночные недержания Эрика прекратились задолго до поступления в Итон, так что теперь он был в состоянии достойно выдержать и это испытание.

Оказалось, что в Итоне младшеклассники тоже подвергались избиениям, но не учителями, а учащимися выпускного шестого класса, которым официально поручалось поддерживать дисциплину не только в общежитии, но и во время занятий. Как и прочие первоклассники, Эрик, получив громогласно объявляемый «вызов», послушно шел в комнату выпускников, спускал штаны, ложился на стул и подвергался порке, чему предшествовало сообщение, за что именно он наказан. Даже в тех случаях, когда младшие считали наказание совершенно несправедливым, они не имели права протестовать, а тем более сопротивляться.

Такова была традиция, которую никто не осмеливался нарушить. В какой-то степени Эрика мирило с этими наказаниями то, что исполнителями их были не учителя, а старшеклассники: последним скоро предстояло покинуть Итон, а ему самому – оказаться на их месте. Надо признать и то, что экзекуции не были физически особенно жестокими, дело ограничивалось несколькими не очень сильными ударами по ягодицам, после чего наказанный подтягивал штаны и под возгласы старшеклассников «Спокойной ночи!» отправлялся в свою комнату.

Эрик успешно выдержал и «экзамен» на вступление в школьную среду. Ему предстояло в комнате для самостоятельных занятий взобраться на стол и что-нибудь исполнить. Это могли быть песня, стихотворение или даже акробатический трюк, главное – «произвести впечатление». Если представление не нравилось, старшие школьники метали в неудачника всё, что попадалось под руку: книги, яблочные огрызки и т. п. Эрик, не обладавший хорошим слухом, всё же решился спеть модную в то время американскую студенческую песенку «Спускаясь с Бангора»:

На Восточном экспрессе,

Бангор покидая,

Отохотившись в Мэне,

В дебрях милого края,

С бородой и усами

(Не узнаешь в момент!) —

Едет поздоровевший

За лето студент[11].

Эрик признавался, что в школьные годы эта песня представляла для него целую картину Америки прошлого века. Спел он ее с неподдельным чувством, что оценили слушатели, наградив исполнителя горячими аплодисментами.

Противоречивые чувства продолжали переполнять Эрика. С одной стороны, он проникался сознанием социальной несправедливости, понимаемой как преимущественное право кого-то на те или иные действия в силу своего положения на общественной лестнице. Разумеется, такого рода мысли были очень смутными, но тем не менее порождали ранний скептицизм, а порой и пессимизм. С другой стороны, он мечтал о том времени, когда сможет диктовать свою волю тем, кто стоял на более низкой ступени общественной лестницы.

Порой у подростка возникали просто мстительные чувства. Начитавшись литературы о колдовстве и магии, он как-то решил использовать «черную магию» против чем-то обидевшего его ученика старшего класса: взял кусок мыла, начертил на нем силуэт врага и с силой проткнул его булавкой. На беду, оказалось, что тому мальчику в следующие два дня не везло – он совершил какие-то проступки и был дважды наказан поркой. Тогда Эрик решил больше «черной магией» не заниматься – он растворил этот кусок мыла в горячей воде72. Вера в чудеса и «черную магию» этим и исчерпалась (Эрик заподозрил, что произошло банальное совпадение). У подростка рано стал складываться рационалистический образ мышления.

Выдержав трудности первого года в Итоне, Эрик после перевода во второй класс получил отдельную комнатушку. Впервые после того, как он покинул родной дом, он имел то, что англичане называют privacy – возможность побыть наедине с собой, которая в Англии ценится как одно из величайших благ. Он мог теперь проводить внеучебное время так, как ему хотелось, без зорких глаз многочисленных соседей по комнате, среди которых обязательно были доносчики, сообщавшие о «нарушениях» старшеклассникам.

Успехи в учебе были куда более скромными, чем в овладении школьными навыками и обычаями. По латыни, которая на первом году считалась главным предметом, Эрик получил всего 301 балл из возможных шестисот73. (Высший балл, наверное, смогли бы получить только Вергилий или Тацит; лучший ученик Роджер Майнорс, впоследствии известный профессор латинского языка в Оксфорде, чьи познания были выше, чем у многих учителей, удостоился только 520 баллов.)

Учебный день был насыщенным. Первый урок начинался в половине восьмого утра, за ним следовал завтрак, затем – еще три урока. Потом студенты проводили некоторое время со своими тьюторами (попечителями из числа младшего преподавательского состава) – беседуя с ними или самостоятельно занимаясь под их наблюдением74. Предполагалось, что во второй половине дня они будут не только зубрить школьные предметы, но и участвовать в спортивных состязаниях или тренировках. Блэр не отказывался от спортивных игр, но предпочитал проводить время в своей комнате за чтением.

У каждого ученика Итона был свой тьютор. Эрик попал под попечение Эндрю Гоу, специалиста в области классической филологии, знатока древнегреческой литературы, который временно прервал преподавние в Кембриджском университете, чтобы проверить, как усваивается классика подростками в привилегированной средней школе. Позже Оруэлл консультировался с Гоу по вопросам собственного творчества. О теплом отношении писателя к своему наставнику свидетельствует длинное письмо 1946 года с подробным рассказом и сделанном, и о творческих планах, и о семейных делах, и даже о состоянии здоровья, о чем Оруэлл вообще-то распространяться не любил75.

Еще одним выдающимся человеком в Итоне был преподаватель французского языка Олдос Хаксли, предшественник