Читать книгу - "Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов"

(например, Е.В. Пчелов). Помимо прочего, такому положению вещей способствует то, что теория вождества, родившаяся в недрах западной историографии, не является антимарксистской по своей направленности и коррелируется с наработками советской "потестарной" этнографии.

Вместе с тем, современная историографическая ситуация в существенной степени подвела итоги исторической по накалу страстей полемики 1970–1980-х гг. Итоги эти "в пользу" И.Я. Фроянова и его последователей. Разработанные "ленинградскими" тогда еще учеными положения о доклассовом характере древнерусского общества и древнерусской государственности (равно как и выводы о невозможности подвести социальные конфликты в Древней Руси под категорию классовой борьбы) выдержали испытание временем. Напомним, что полемика тогда велась, прежде всего, по этим вопросам, которые были базовыми, принципиальными для советской историографии. Оппоненты прямо, естественно, "поражения" не признали, однако сам факт отказа от своих прежних точек зрения, от постулатов классовой обусловленности государствогенеза — красноречивее любых признаний. Об этом же свидетельствует и изменение тональности критики. Например, отошли в прошлое упреки в отходе от марксизма, в отрицании феодального, классового общества и классовой борьбы в Древней Руси и т. п. Однако, как и прежде, присутствует досадное непонимание как самой концепции И.Я. Фроянова, так и отдельных ее составляющих. Например, в трактовке одного из современных исследователей, И.Я. Фроянов и его ученики отрицают, якобы, "наличие на Руси домонгольского периода противостоящих друг другу в социально-экономическом и социально-политическом отношении общественных слоев"[176]. Но суть то концепции состоит в том, что в Древней Руси была налицо имущественная и социальная дифференциация, но классы еще не сложились. Противоречия и "противостояния" были, но не имели классового характера.

Выдержали испытание временем и положения о важной роли городов и веча. Другое дело, что вопрос о социальной природе веча по-прежнему следует считать открытым, как и вопрос о типологии древнерусской государственности.

Конечно, концепция И.Я. Фроянова не идеальна, не лишена недостатков и противоречий, что, кстати, никогда не скрывали сами ее представители. Наименее разработанное и наиболее слабое звено в концепции — период трансформации суперсоюза племен в систему независимых городов-государств (конец Х–ХI в.). Ведь если в конце Х в. завершается в основных чертах процесс деструкции родо-племенных связей, то Киевская Русь из суперсоюза племен должна была трансформироваться в иной тип объединения. И сам И.Я. Фроянов, и А.Ю. Дворниченко данный вопрос обходят стороной, поскольку основное внимание сосредоточивают на процессе генезиса отдельных городов-государств.

Победа в некогда "стратегическом сражении" не гарантирует от поражений в будущем. Наука не стоит на месте. Появились новые методологические подходы, новая тематика исследований, многие традиционные проблемы и вопросы стали рассматриваться под нетрадиционным углом зрения. Наконец, кардинально изменилась социальная и общественно-политическая ситуация. В новых условиях не только "раскрепостились" исследователи, взращенные в советскую эпоху, но и сформировалось уже новое, молодое поколение ученых, не стесненных рамками жестких официальных догм, и не отягощенных грузом прежних ошибок и конформизма. Их, как правило, мало интересуют те вопросы, которые волновали исследователей 1970–1980-х гг[177]. Формируется новое историографическое пространство, и задача каждого современного научного направления найти в нем свою нишу, не оказаться в отсеке "историографических традиций". Главное, чтобы местоположение и комфортность исследовательской ниши обеспечивалась научной составляющей, а не идеологическими и административными ресурсами.

Хронологические рамки настоящего исследования охватывают период с VI по начало XII столетия. Исходным пунктом являются первые достоверные письменные известия о славянах. Это было время выхода славян на историческую арену, их расселения, в том числе и в Восточной Европе, в ходе которого закладывались предпосылки формирования особой модели восточнославянского социо- и политогенеза. Конечным хронологическим этапом исследования является киевское правление Владимира Мономаха, когда завершается процесс оформления городов-государств, что предопределило, несмотря на временное восстановление господствующих позиций "Среднеднепровской Руси" и Киева, переход к новой форме политического существования русских земель. Центральным для настоящего исследования является XI столетие, как в плане значимости протекавших в это время политических, социальных и этнокультурных процессов, так и в плане недостаточной его изученности в современной историографии. Настоящая работа представляет собой попытку не только заполнить лакуну XI века в концепции "санкт-петербургской университетской школы", но и найти новые исследовательские дискурсы для решения традиционных вопросов. Автор отдает себе отчет, как в гипотетичности многих своих построений, так и в том, что отдельные исследовательские решения имеют постановочный, предварительный характер.

Выражаю искреннюю признательность всем, кто содействовал выходу в свет данного издания.

Часть I.

Древние славяне и "инии языци": традиционное сознание и нормы поведения

(к вопросу о формировании основ межкультурного диалога как одном из факторов социо- и политогенеза)

* * *

Вопрос о происхождении славян весьма сложен. Письменные источники впервые фиксируют их под собственным именем, начиная с VI в. на огромных пространствах Европы, и характеризуют как многочисленные и многолюдные племена. Археологически славяне надежно прослеживаются с этого же времени, и потом уже не теряются из поля зрения исследователя. Однако ни одной более ранней достоверно славянской археологической культуры, равно как ни одного надежного письменного известия о славянах предшествующего времени не найдено. Все имеющиеся попытки в этом плане можно считать лишь, с большей или меньшей степенью аргументации, очередными логическими построениями, испытывающими острый дефицит надежного фактического материала. Не вдаваясь в сущность современной полемики по проблеме славянского этногенеза, постараемся отметить лишь отдельные исходные моменты, необходимые для раскрытия заявленной темы исследования.

В настоящее время с достаточной степенью уверенности можно признать, что единая славянская общность кристаллизуется сравнительно поздно — в первой половине I тыс. н. э. В процессе расселения славян, начинается распад общеславянского языка. Однако в VI–VII вв. "еще не было самостоятельных славянских языков и групп языков, а вместе с тем не было и сформировавшихся славянских народностей"[178].

Таким образом, славяне достаточно поздно выходят на поприще мировой истории, что способствовало длительному сохранению близости языка, духовной и материальной культуры, основных черт общественного строя. Более того, в VI–VII вв. эти различия были минимальными. Со временем они нарастали, особенно в тех регионах славянского расселения, где была сильна рецепция античных традиций и наиболее агрессивное воздействие формирующейся христианской цивилизации. Вместе с тем, не следует забывать, что расселение славян в Восточной Европе происходило на громадной континентальной территории, на которой проживали этносы, находившиеся, зачастую, на более низкой степени общественного развития, чем сами пришельцы. Эти обстоятельства, по верному заключению Л.В. Даниловой, "не только не содействовали прогрессу общественных отношений у восточных славян, но, напротив, в неблагоприятных естественно-географических и исторических условиях вызывали подчас попятное движение"[179].

Из вышесказанного следует, что предки восточных славян в VI–VII вв. находились на той же стадии развития, что и остальные славяне. Выделить их из общей