Читать книгу - "Пороги. Путешествие по западной культуре от двери к двери - Оскар Мартинес"

аж из египетских каменоломен Монс Клаудианус. Прямоугольный пронаос храма действительно вступает в диалог с внутренней ротондой: прямые линии земного фасада сочетаются со сферическим небесным куполом. Входя в Пантеон с площади, мы совершаем символический путь от временного и профанного к вечному и сакральному. Всякий, кто переступает порог Пантеона, метафорически разгадывает квадратуру круга.

Собор Святого Марка (Венеция)

Восток на Западе

Как я представляю себе рай? Надеюсь, это место, полное итальянцев и итальянок, вроде Венеции. Место, которым пользуются, которое изнашивают, и оно само про себя знает, что ничто не вечно, даже рай, но это в конце концов и не важно.

Роберто Боланьо, чилийский поэт и прозаик

Никогда прежде мир не был таким проницаемым и глобальным, как сегодня, но всегда существовали торговые пути, способы сообщения и города, представлявшие собой места встречи цивилизаций.

До прихода европейцев в Америку необозримая континентальная громада, сегодня известная как Евразия, делилась на две географические и культурные половины: Восток и Запад. Несколько тысяч километров разделяло концы знаемого мира – от далекого Китая до Лиссабона, – но культуры, существовавшие на этом огромном пространстве, находились в постоянном контакте. При раскопках культурного слоя, сформировавшегося в Месопотамии 3700 лет назад, нашли среди прочих пряностей гвоздику, которая произрастает только на нескольких островах в Юго-Восточной Азии. По сей день никто не знает, как она попала в Междуречье. Древним римлянам был известен китайский шелк, а из афганской ляпис-лазури делали ультрамариновый пигмент для тысяч европейских произведений искусства.

В силу своего географического положения некоторые города всегда были перевалочными пунктами, горнилами культур. В Самарканде, Багдаде, Дамаске и Константинополе оседали богатства, пересекавшие мир по Великому шелковому пути. В Европе тоже был город-космополит, которому не находилось равных по масштабу торговли и открытости: Венеция. К венецианским пристаням прибывали бирюза и фарфор из далекого Китая, индийские пряности, турецкие ковры, византийские резные кубки из горного хрусталя и диковинные звери. Венеция была большим базаром средневековой Европы. Сундуком с сокровищами, где могла найтись любая вообразимая драгоценность. Портом, воротами, рынком и порогом. Тем местом в Европе, где Восток и Запад соприкасались и от того излучали особое сияние, веками освещавшее венецианские каналы.

Мне нравится думать, будто я некоторое время жил в Венеции, хотя на самом деле провел там всего две недели и было это больше двадцати лет назад. Я все еще испытываю волнение всякий раз, когда, возвращаясь, прохожу по площади Сан-Маурицио и вижу окно, из которого тогда любовался наклонной колокольней церкви Санто-Стефано. Каждое утро тех двух недель я, обложившись медными пластинами, кислотами, лаками и красками, посвящал изучению искусства гравюры. Когда двери мастерской Международной школы графики открывались, Гранд-канал, казалось, затапливал залы своим сиянием. Туристы, проплывавшие мимо дворца на теплоходиках-вапоретто, махали нам. Я обедал с сокурсниками и шел гулять по городу до самой ночи. Влюбился в алтарную картину Джованни Беллини в церкви Сан-Дзаккария, встречал волшебные рассветы на Пунта-делла-Догана, терялся среди холстов Тинторетто, содрогался при виде мозаики с изображением Страшного суда в соборе Санта-Мария-Ассунта на острове Торчелло. Но все же, пусть меня и упрекнут в предсказуемости и отсутствии оригинальности, мой любимый образ, навсегда запечатленный в памяти после тех недель в Венеции, – фасад собора Святого Марка в последних лучах заката.

Если вся Венеция – пир для глаз, собор Святого Марка – несомненно, главное блюдо. Это здание, в котором смешались романские, готические, византийские и ренессансные элементы, – идеальный символ самого города. Нынешнюю базилику начали строить в 1063 году на месте предыдущего здания, гораздо меньшего и более скромного, где мощи святого Марка хранились с 829 года. Останки святого были выкрадены из Александрии двумя венецианскими купцами; таким образом, история невероятно пышного и значительного собора имеет довольно подозрительное начало. Но венецианцы присвоили не только мощи. Образцом для базилики XI века[18] послужила церковь Святых Апостолов в Константинополе, городе, с которым Венеция веками поддерживала тесные отношения. Однако под «тесными отношениями» венецианцы не всегда понимали отношения дружбы и сотрудничества. Освященный 8 октября 1094 года собор имел в плане греческий крест, был увенчан пятью куполами, а стены его изнутри начали покрывать золотофонными мозаиками, знаменитыми сегодня на весь мир. Первые мозаики, вероятно, были делом рук мастеров, прибывших из Константинополя; оттуда же привезли многие произведения искусства для внутреннего убранства. Снаружи собор также отделывался византийскими материалами – хотя венецианцы вряд ли могли бы предъявить товарный чек за покупку.

Течение времен, разные стили и этапы строительства лучше всего видны на главном фасаде собора. Он увенчан треугольными башенками – пинаклями и зубцами в стиле интернациональной готики, а прямо за ним подымаются восточные силуэты пяти куполов, и все это вместе поражает зрителя изощренностью и пышностью отделки. Собор, полностью покрытый драгоценными материалами, больше похож на реликварий или гигантскую шкатулку, чем на храм, а самое интересное в нем с художественной точки зрения – центральный вход. Среди изобилия цветного мрамора и скульптур некоторые элементы, несущие важную символическую нагрузку, могут остаться незамеченными. Например, десять колонн, обрамляющих главный вход. Восемь из них привлекают внимание необычным темно-красным цветом, как будто их вырезали из окаменелой крови. Это порфир – один из самых ценных и вожделенных камней в истории.

Порфир, очень твердая магматическая порода, ассоциировался с пурпуром, уникальным и весьма труднодоступным пигментом. И камень, и цвет символизировали единство земных и небесных сфер и со времен античности использовались в имперских контекстах. В Древнем Риме император надевал пурпурную тунику для празднования триумфа. Пурпурными были одеяния Христа Вседержителя на портале аббатской церкви в Конке, порфировыми – стены покоев, где появился на свет византийский император Константин Багрянородный. Фридрих II Гогенштауфен и Наполеон Бонапарт упокоились в порфировых саркофагах.

Устанавливая восемь баснословно дорогих порфировых колонн у входа в собор, венецианцы стремились подражать монархам. Сегодня немногие могут расшифровать символическое послание, заключенное в колоннах, но в свое время каждый житель Венеции, вероятно, гордился своей республикой, не пожалевшей такой роскоши для дверей кафедрального собора. Порфировые колонны были, однако, не единственным предметом гордости в главном входе. Если немного отойти от фасада к центру площади, то можно увидеть четырех металлических коней в натуральную величину, словно несущих стражу прямо над дверями. Как и колонны, кони попали в город больше века спустя после окончания строительства базилики. Хроника их появления в Венеции XIII века – повесть, полная предательств и обмана, стыда и бесчестия, веками отзывавшаяся в мировой истории.

Несколько дней прошло в напряженном ожидании, но вот однажды утром вышло солнце и начался второй штурм. Сильный ветер позволил кораблям нападавших подойти совсем близко к городу и пробить не одну брешь в оборонительных укреплениях. Некоторым крестоносцам и венецианцам