Читать книгу - "Про женщин, тараканов и цветы - Наталия Мурсаловна Годжаева"

Направо пойдёшь – коня потеряешь, прямо пойдёшь – голову потеряешь, налево пойдёшь – и коня, и голову потеряешь. Я никак не могла понять, почему нельзя начихать на этот камень, развернуться и пойти другой дорогой.

Кто придумал эту чушь?

Взрослые. Кто же ещё?

Тогда я ещё не догадывалась, что я сама повзрослею и с опытом начну всё чаще видеть на своём былинном камне лишь шаблонные пути.

Но не только переговорами с рыбкой и былинными камнями была занята моя детская голова. Однажды я услышала, как после просмотра новостей отец сказал маме, что в стране всё ещё нет свободы слова.

Казалось бы, нет и нет, зачем так волноваться? Но я, качаясь на качелях, рассказала своим друзьям, что у какого-то одного слова в нашей стране отсутствует свобода, и про это говорят по телевизору. Мы начали перечислять все слова и, увы, решили, что это матное слово на букву Б.

Так решил мальчик из соседнего подъезда, заявив, что мама сказала ему, что это слово говорить категорически нельзя! Все пазлы в тот день сложились. Слово на букву Б, по мнению семилетних нас, в нашей стране было несвободным. Что с этим делать? Выпускать его на свободу тайно от взрослых, произнося, качаясь на качелях.

Впрочем, «несвободное слово» у нас не свободно до сих пор, и я не могу без знака 18+ напечатать его в своей книге. Но на свободу мы с друзьями выпускаем его легко, когда жизнь качает взрослых нас на своих эмоциональных качелях или неожиданно ставит перед личными былинными камнями.

Оболтус и дипломат

Однажды во втором классе я получила кол за поведение. Все катались на перилах, я стояла рядом, хохотала за компанию и получила кол. Тоже за компанию.

Я была беспроблемным, послушным ребёнком, сама делала уроки и решала свои детские «надо» и «должна».

Училась я хорошо и кол за поведение считала несмываемым позором для всей семьи. Сколько поколений должно смениться, чтобы моя семья этот кол, полученный во вторник, забыла? Два поколения? Три?

Я шла домой, тащила портфель, набитый учебниками, сменкой и стыдом.

Рядом со мной тащился отличник из третьего класса. Он нудно рассказывал про своего отца-дипломата, говорил мне, что сам тоже будущий дипломат, и давал советы, как с этим колом справиться.

Выйдя из ворот школы, к нашей дружной компании присоединился не очень дружный Ириков.

Ирик был хулиганом и, по словам будущего дипломата, «не своим».

Он остановился рядом со мной, чтобы бросить очередную обидную шутку, но посмотрел на меня и понял, что случилось что-то очень серьёзное.

«Годжаева, ты чё? Ты из-за этого кола по поведению расстроилась?! У меня уже три таких за эту неделю. Подумаешь».

Ириков забрал у меня рюкзак и потащился с нами до дома. Я тащилась рядом и рыдала.

С дипломатом я вела себя вполне дипломатично, либо молчала, либо кивала, а рядом с Ириковым я забыла про все правила приличия, и меня прорвало на слёзы.

Ириков, который не всегда мог решить, сколько будет пять, умноженное на четыре, ещё раз посмотрел на меня и быстро решил следующее.

Он проводит меня до дома, донесёт до двери рюкзак, а завтра при всём классе выдаст, что я по перилам не каталась и наша учительница должна кол из дневника стереть.

Будущий дипломат попытался объяснить, что я ответственная за журнал и должна сама разобраться, но Ириков перебил его и выдал железное: «Разберёмся без советчиков».

И знаете, разобрался.

При всём классе сообщил учительнице, что кол мне поставили по ошибке, объяснил ситуацию и гордо взял меня за руку.

Учительница улыбнулась, обещала в конце дня с нами поговорить и продолжила вести урок рисования.

К слову сказать, на том уроке я от счастья ничего не смогла нарисовать. Ну, кроме будущих взглядов на характер людей, которые вырисовывались у меня с годами.

Я по сей день терпеть не могу таких вот советчиков-дипломатов и очень уважаю Ириковых!

Ужасы женского городка

– Ты зря не обкалываешь шею, она первая выдаст твой возраст. Шея и руки женщины выдают возраст первыми.

Эту новость мне сообщила подруга тоном секретного агента, и я почему-то представила, как мы с шеей сидим лет через пять на какой-нибудь тусовке, я что-то говорю, но меня не замечают и не слышат. А как слушать, как со мной общаться, если в эту же секунду моя личная шея втихаря от меня посылает всем знаки: «Ей тридцать девять» или «Ей уже сорок шесть. Не слушайте её». Так?

«Шея первая выдаст твой возраст».

Я всегда думала, что возраст выдают страхи, которые мы цепляем с годами, наша неподъёмность или фраза «надо было раньше, сейчас уже… что сейчас?» Вот этот комплект буксующих шаблонов выдаёт нас, понимаете? А мы почему-то на шею валим и не то обкалываем. Нам бы заняться внутренними ограничениями и их расправить, не морщины обкалывать, а утяжеляющие установки, лишние страхи. Лишних страхов у нас полно.

Должна быть такая услуга на рынке: «Убираем накопившиеся страхи и ограничители с души и с вашего сердца. Гарантируем минус семь лет. Приходите».

Вот тогда мы бы так сильно возраста не боялись. А пока не тем косметологи занимаются и обкалывают нам не то.

Ваша женщина тридцати девяти лет без обколотой шеи. Скоро она меня точно выдаст, а может быть, даже сдаст.

Ужасы какие-то… нашего женского городка.

Понедельник

По понедельникам я просыпаюсь не сразу и не вся.

Сначала просыпается моя левая рука, пытается спасти ситуацию и срочно отключить орущий в телефоне будильник.

После неё просыпается другая рука и заботливо накрывает голову подушкой, чтобы стало темно и чтобы обмануть мозг. «Спи. Будильник тебе приснился».

Затем просыпается моя ответственность и начинает пилить планами, встречами из календаря и всякими разными обязанностями. Вставай, ты должна это и должна то.

Что за неприязнь понедельничная? Почему нельзя в понедельник ничего не планировать, никуда не гнаться, а просто медленно и лениво проснуться со словами: «Уже двенадцать часов дня? Вот это да» и пойти ставить чайник.

Откуда у нас желание назначать именно на утро понедельника сразу всё, что за выходные созрело? Зачем? Ну зачем я назначила встречу на девять утра в понедельник?

Размышлять на эту тему лично мне бесполезно.

Я родилась утром в понедельник. Мне, видимо,