Читать книгу - "Крысиная возня. Записки реабилитанта - Андрей В."

всех по списку, который был составлен по алфавиту. Меня он поблагодарил в первых рядах, т. к. мое имя начинается на А. У многих, в том числе у меня, начали наворачиваться слезы на глаза. Я смотрел на Настеньку, которая зарыдала первая, на Таню, на Германа, у которого начиналась истерика. (Кстати, когда потом выписывался Герман, все только радовались.) Затем все по очереди начали благодарить Диму А. Это было так трогательно, что я с трудом себя сдерживал.

Наконец, по кругу пустили Димин диплом, который каждый должен был подержать в руках, как бы зарядив его – такая необычная церемония. Затем те, кто уже зарядил диплом, начинали хлопать в ладоши, постепенно ускоряя темп. Чем ближе диплом приближался к Диме, тем громче и чаще становились хлопки. Это добавляло драматизма. Я едва сдерживался, а глядя на других, чувствовал себя еще хуже. Я никак не мог понять в тот момент: почему эта, в общем-то, радостная церемония отдает таким трауром? Да, все привыкли к Диме, к его бескорыстной помощи. Но ведь все знали, что Дима вернется к нам через два дня уже в новом статусе волонтера.

По окончании устроили небольшой концерт, на котором выступил под гитару тот самый старик с седой бородкой, которого привезли сюда вместе со мной из Москвы. Мероприятие закончилось. Но этот день продолжал меня удивлять.

После обеда все, в соответствии с расписанием, отправились на просмотр программного фильма. Программные фильмы, как правило, были про наркоманов. В этот раз нам решили показать «Cherry» («По наклонной»). Фильм оказался на редкость удачный и свежий и вызвал у всех кучу положительных эмоций. Многие отдохнули и отвлеклись. И опять я подумал, что на сегодняшний день все хорошее закончилось. Но это опять было опять не так.

Вечером, по традиции, на ГСП была «спикерская» (это когда кто-то из числа бывших реабилитантов рассказывает про себя, иногда в записи или по интернету). Мало кто любил «спикерские», и большинство просто отсиживали этот час, не видя в этом никакой пользы. Я думал, что так будет и в этот раз. Все сели в столовой в круг. В центр поставили большую беспроводную колонку и через блютуз включили запись.

То, что было потом, сразу же меня заинтересовало. Из колонки раздался грубовато-приятный голос какого-то американца. Манера говорить сразу же напомнила мне Аль Пачино, которого я безгранично уважаю. Слова говорившего переводил переводчик с прикольным голосом, добавляя незаменимого сленга, который напомнил мне Д. Пучкова, в простонародии «Гоблина». Оказалось, что человек с американским акцентом – Вито Эл, итальянец из Бронкса, родившийся в 1940 году (и это тоже связывало его с Аль Пачино). Я заинтересовался еще больше и понял, что нужно слушать внимательно. (Просто я полагал, что итальянцы часто говорят интересные вещи.) Сначала он немного рассказал о своем детстве, про то, как во время Второй Мировой войны, в пятилетнем возрасте, он нюхал какую-то «Карбону». Как попал в группы АА и АН. Говорил, что не верил в Бога, но молился и занимался медитацией, чтобы получить ответы на волнующие его вопросы. Вито Эл считал, что посещение анонимных групп имеет огромный смысл (до этого момента у меня было противоположное мнение). И, наконец, он стал рассказывать про программу «12 шагов», раскрывая ее шаг за шагом. И я взглянул на нее другими глазами. Буквально за час я понял то, что не смог объяснить мне никто за два месяца здесь и за шесть в прошлой реабилитации. Я осознал, что «12 шагов» – действительно великая вещь. И не только для зависимых. Потому что все люди, в той или иной степени, зависимые. И еще я понял, что этой программе уже не одна тысяча лет, ведь ее принципы, по сути, описаны и в Библии, и в Коране.

Словом, я на всю жизнь запомнил этого мудрого старика из Бронкса и остался в восторге от этого дня. Если честно, я ощущал какое-то просветление в тот момент.

После «спикерской», сам не знаю почему, я решил зайти в консультантскую и поблагодарить консультантов за этот день. Частым гостем я там не был, в силу того, что я не любил этих людей, да и они меня тоже. Да и вообще, я опасался заходить в консультантскую. Но теперь зашел. На смене были Дима Г. и Александр Дмитрич. Узнав, что я хочу выразить свою благодарность, они слегка удивились, так как к ним я прежде заходил исключительно по двум вопросам: улучшение питания и здоровье. А тут я явился, чтобы поблагодарить их за этот день. Пожав им руки, я произнес слова признательности. Они были шокированы. На их лицах была смесь удивления и замешательства.

«Что еще он задумал? – думал, наверное, Дима Г., ожидая подвоха. – Этот алкаш херов ходит сюда только чтобы доставать нас своими вопросами!» Выразив свою благодарность, я, слегка волнуясь, вышел из «конторы». Мне очень хотелось бы узнать, о чем они говорили после моего ухода, но увы. Этот день навсегда останется в моей памяти как день зарождения надежды, а может, и веры. Во что я уверовал, я и сам тогда еще не понимал. Но что-то уже изменилось в моем сознании.

Глава 15

Звонки

Есть один большой секрет,

Моросить мне или нет?

Но с табличкой чувств в кармане

Мне не страшен даже Сталин.

На втором месте по накалу страстей и негативных эмоций после Утреннего собрания были телефонные звонки родственникам. Они разрешались два раза в неделю, по четвергам и воскресеньям, и все ждали их с нетерпением. Во время этих звонков все, в основном, пытались «продавить» родственников, упросить их дать согласие на прекращение курса реабилитации. Еще просили деньги и справлялись, как дела на воле.

Каждому отводилось на телефонный звонок ровно пять минут. За превышение лимита времени даже на секунду можно было получить замечание, а три замечания уже грозили лишением звонков на неделю и еще некоторыми неудобствами. Болтать обо всем, что хочется, было нельзя. В идеале нужно было благодарить родственников, говорить про хорошее, рассказывать про выздоровление и про изменения, которые ты заметил в себе. Но такими «идеальными» разговорами бывали, пожалуй, только беседы «дембелей» с близкими. Попытка реабилитанта «давить» на родственников на тамошнем сленге называлась «моросить на звонке». «Моросить», вообще-то, можно было не только во время звонка, а когда угодно, этим странным словом называлось любое неподчинение властям.

Грамотно моросить на телефонном звонке было особым искусством, подвластным далеко не всем, однако на телефонных звонках