Читать книгу - "Алекс Бринер. Последний ранг. Том 2 - Анна Кондакова"

но оказалось, что долг был не настолько большим, чтобы забрать у казнённых всё и ничего не оставить их детям. Ваши родители будут реабилитированы. Ваш социальный рейтинг поднят. Выручка с бизнеса за последний год будет перечислена на ваш счёт в «Голицын-Банке».

Чекалин поднялся, сделал небольшую паузу и произнёс веско:

— Ты помог нам и рискнул, Алексей. А мы не любим оставаться в долгу.

— Дом, лаборатория и бизнес? — ещё раз уточнил я, чтобы убедиться, что не ослышался. — Дом на Белом Озере?

— Нет, — покачал головой генерал. — Этот дом уже давно не принадлежит роду Бринеров. Я имел в виду дом в Трувором Посаде, где жили твои родители.

Чекалин заметил, как я удивлён, и улыбнулся уже не так скупо.

— Жан Николаевич уже подготовил для тебя все документы по восстановлению прав и наследства. Теперь ты и твоя сестра — законные владельцы всего, что я перечислил.

Через минуту передо мной на стол легли документы.

Я нахмурился, бегло изучая их глазами.

Почему Эсфирь никогда не говорила мне о том, что у Бринеров был бизнес, лаборатория и дом? И пусть это не особняк на Белом Озере, но всё же собственное жильё. Причём не в самом бедном районе города.

— Мы предлагаем тебе переселиться туда, — добавил Чекалин. — Охрану обеспечим. Академия, к сожалению, не самое безопасное место, как выяснилось. Но учиться тебе всё равно будет нужно. И по Пути Динамис, и по Пути Сидарха. Мы, конечно, заменим тебе Лавра, это всё-таки голем, а не человек и поэтому…

— Нет, — перебил я его. — Оставьте Лавра. Он хороший учитель.

Чекалин с интересом посмотрел на меня.

— Неожиданно, но ладно. Тогда Лавр обновит твоё расписание с учетом последних событий.

Я поблагодарил Чекалина, но вспомнил ещё об одном человеке, которому хотел бы сказать «Спасибо».

Надо было навестить профессора Троекурова, вернуть долг за кинжал и заплатить за мечи из его музейной коллекции. Оружие из «Мануфактуры Севера» в очередной раз спасло мне жизнь, и я был за это благодарен. К тому же, хотел обсудить кое-что насчёт бизнеса.

Когда я наконец вышел от Чекалина и отправился обратно в Академию, то первым делом проверил Эсфирь.

У двери комнаты стоял «дядя Серёжа», и теперь я мог на него положиться — это был надёжный боец. Жаль, Ипполита рядом с ним уже не было.

Зайдя в комнату, я застал занятную картину.

Эсфирь сидела в кресле и опять изучала документы из чёрной папки, а на подлокотнике сидел Абубакар (я оставил его с ней на всякий случай).

Они вместе напевали песенку.

Абу покачивался на подлокотнике, да ещё и мурлыкал, а такое он делал очень редко, почти никогда, а Эсфирь пела:

— Светит солнце для друзей, для друзей!

— Ура-а-а! — самозабвенно добавлял фантом.

— Подпевает соловей, соловей!

— Ура-а-а!

Увидев меня, заходящего в комнату, они перестали петь и замерли.

— Хозяин, — хмыкнул Абу, — почему у меня ощущение, что ты что-то хочешь нам сказать?

— Алекс, — с тревогой уставилась на меня Эсфирь, — что-то случилось?

— Случилось, — с улыбкой произнёс я. — Собирайся. Мы едем домой.

Книга 2

Эпизод 4

Дом учёных Бринеров оказался самым маленьким и скромным среди особняков Труворова Посада.

Но лично мне было всё равно, как он выглядит.

Это было собственное жильё, а не комната, в которой ты от кого-то зависишь. Но самое занятное, что дом находился неподалёку от жилища Виринеи и её злосчастной оранжереи.

Я и Эсфирь стояли напротив кованой калитки и смотрели на двухэтажное строение из белого и красного камня в стиле петровского барокко, без пышной лепнины на фасаде, со строгими чертами. Две витых колонны возвышались над входом, арочные двери и окна были украшены красной мозаикой.

Эсфирь до сих пор не могла поверить, что она сможет туда войти.

— Почему ты никогда не говорила, что хочешь домой? — спросил я, подталкивая её ближе к калитке.

— Зачем говорить о том, что мы потеряли? — насупилась Эсфирь. — О родителях же мы не говорим, уже целый год.

А ведь она была права.

Мы с ней никогда особо не говорили о родителях Алекса. Я думал, что Эсфирь больно о них вспоминать, но теперь сам предложил:

— Если хочешь, будем говорить. Ты мне расскажешь о них, вспомним вместе, какие они были.

— Правда? — повернулась ко мне Эсфирь. — Ты же сам мне запрещал про них говорить.

— А теперь не запрещаю.

Она слабо улыбнулась, стиснула ключ от дома и подошла к калитке, осторожно дотронулась до неё пальцем.

— Вот прямо можно войти, да? Как будто мы тут живём?

Я сам взялся за калитку и распахнул её перед Эсфирь.

— Мы и так тут живём. Дом принадлежит нам. Родители бы точно этого хотели.

После моих слов она рванула во дворик, совсем небольшой и за год заросший сорняками, промчалась по траве, заскочила на крыльцо с белыми перилами и остановилась у дубовой двери с красной мозаикой.

— Ну давай! Входи уже! — крикнул я, впуская за собой охрану и закрывая калитку.

— Привет, мама, папа! — громко поздоровалась с домом Эсфирь и вставила в замочную скважину ключ.

Но как только она вошла, послышался отчаянный визг.

Я рванул через дворик к дому, влетел на крыльцо и через пару секунд был уже рядом с Эсфирь. Она стояла посреди гостиной и… ничего.

Вообще ничего.

Она просто стояла и смотрела на гостиную и мебель, покрытую чехлами и пылью.

— Что случилось? — Я перевёл дыхание, сжимая в руках оба меча.

— Ничего, — как ни в чём не бывало, ответила Эсфирь. — Это я так… от радости. Ну и потому что придётся много убираться.

Я пробурчал себе под нос непонятное слово и вогнал мечи в ножны. Когда-нибудь эта девчонка доведёт меня до сердечного приступа.

Хотя кое в чём она не ошиблась — убираться придётся.

За год всё в доме заросло пылью, мыть не перемыть.

— Подождём до понедельника. — Я пихнул Эсфирь плечом. — К нам должна прийти уборщица.

— Ну да, — мрачно поморщилась девочка. — О-о-очень плохая уборщица.

Она засучила рукава и ещё раз оглядела большую гостиную.

— Ну как можно ждать понедельника ради уборщицы и жить в пыли? Мужчины такие лентяи. К тому же,