Читать книгу - "Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь - Жан Флори"

компенсацией, побуждением к хорошей службе. Это видно в случае захвата большого каравана, упомянутого уже много раз, где король Англии добавил к своей храбрости щедрость, разделив отобранную добычу между всеми прямыми и непосредственными участниками, соблюдая, конечно, правила иерархии:

«Король поделил верблюдов, самых красивых, которых можно было увидеть, столь же справедливо между рыцарями, которые охраняли войско, как и между теми, кто принял участие в экспедиции. Он также распределил поровну мулов и их самок, а сержантам отдал всех ослов, больших и маленьких»24[920].

Другой пример королевской щедрости, ставший полезным всем: когда голод бушевал в войске, что привело к повышению цен на продовольствие, в частности на мясо, включая мясо убитых лошадей, Ричард объявил, что тот, кто отдаст павшую лошадь солдатам, взамен получит живую. С этого момента мяса стало много, цены на него упали, а солдатам было что кушать25[921]. Эпизод доказывает, что настоящего голода не было, а была спекуляция товаром согласно законам рынка. Пообещав живых лошадей в обмен на мертвых, Ричард «побуждал» спекулянтов отдавать своих лошадей, повышая, таким образом, предложение и снижая цены. Но, в конечном счете, эта операция полностью была возложена на него и отягощала его сокровищницу.

С момента его прибытия в Акру король Англии давал большую цену, предлагая нанимать рыцарей по более высокому тарифу, чем у Филиппа Августа. Король Франции платил три золотых безанта за месяц службы рыцаря, что, как отмечает хронист, было нормальной ценой. Ричард предлагал четыре, как мы знаем, довольно успешно, к большому неудовольствию короля Франции, который в этом видел, небезосновательно, оскорбление его как сюзерена26[922]. Рауль де Коггесхолл частично объясняет решение Филиппа Августа уехать обратно во Францию этим престижным поступком Ричарда. Так как он располагал большими богатствами, чем король Франции после своих побед на Кипре и Сицилии, он мог тратить больше и собрать вокруг себя большое количество рыцарей, солдат и сержантов, затмив, таким образом, славу короля Франции27[923]. Он также завербовал лучников, естественно по меньшей цене, но достаточной, чтобы собрать их под своим знаменем. Перед нападением на Саладина он созвал всех своих лучников и раздал им жалованье, чтобы подбодрить28[924].

Он так же щедр по отношению к специалистам по осадной войне, очень нужным, но малозаметным — к примеру, подрывникам или другим фигурам более низкого статуса. Так, после того как в июле 1191 года подкопщики пробили бреши в башне Акры, король приказал прокричать, что он даст два золотых безанта, потом три, потом четыре тому, кто вырвет камень из этой башни. Со всех сторон сбежались сержанты, чтобы принять участие в работе, и многие были ранены29[925]. Он даже проявляет свою щедрость по отношению к морякам, которых обычно презирают и с которыми не считаются во время захвата египетского корабля30[926].

Конечно, Ричард не единственный, кто практикует эту добродетель. Ригор отмечает, что Филипп Август в Мессине тоже на Новый год (возможно, благодаря сумме, которую он получил от Ричарда?) преподносит богатые дары «бедным рыцарям своей земли», которые все потеряли во время бури. Ригор не перечисляет их всех поименно, но указывает среди бенефициариев этих королевских щедрот герцога Бургундского, который получил тысячу старинных монет, графа Неверского (шестьсот монет), Гийома де Барра (четыреста монет) и некоторых других, которые не могут рассматриваться как «бедные рыцари»31[927]. Тем не менее большинство источников являются тому доказательством, Ричард обогнал всех по щедрости. Слишком, как считают некоторые, особенно по отношению к рыцарям. Рауль де Коггесхолл доказывает это:

«Король, однако, видел, как понемногу его казна опустошается. Он, не слишком задумываясь, разделил все широким жестом между рыцарями. Он видел армию французов и других иностранцев, которыми уже год он руководил и сдерживал около себя, ценой больших расходов, которая решила после смерти герцога Бургундского вернуться к себе на родину»32[928].

Эти чрезмерные щедроты вскоре разорили его, несмотря на несметные богатства, которыми он обладал по возвращении. Ричард говорит, что решил вернуться. К тому же политическая ситуация в Англии, как и во Франции, требует его срочного присутствия и французы очень мало теперь с ним сотрудничают. Но он обещает вернуться, как только сможет собрать армию еще более могущественную, иначе говоря, когда сможет собрать необходимые средства для эффективной вербовки.

Уклонение от щедрости

Если Ричард считается безукоризненным примером храбрости (ни один источник не может его упрекнуть в этом), то таким же примером щедрости он не является. Рожер де Ховден, например, упрекает порой короля в некоторой алчности, довольно отдаленной от добродетели, которую ожидали от него. Этот случай произошел в Акре, говорит он, когда короли Англии и Франции после взятия города забрали всю добычу, захваченную в городе, и не распределили ее между баронами«и графами, которые пригрозили вернуться домой. Перед такой перспективой Ричард и Филипп пообещали отдать им полагавшуюся часть добычи, но они постоянно спорили, оттягивая время и вроде не нарушая своего слова, толкали на крайности многих рыцарей, вынужденных продавать оружие, чтобы прокормиться33[929]. Сам Ричард ничего не дал своим людям, которые отныне не хотели следовать за ним, так как у них не было ни лошадей, ни еды, ни питья, ни одежды. Но такое нарушение у него могло быть только временным. Рожер де Ховден это подтверждает. Король, наконец, отдал себе отчет, что у его людей ничего нет, и, охваченный жалостью, снабдил их всем необходимым34[930].

Другой отказ от щедрости, на этот раз более простительный, произошел, когда Ричард воспротивился новой просьбе герцога Бургундского. Последнему не было чем платить своим рыцарям и французским сержантам, которые требовали свое жалованье. У короля и герцога произошел на этот счет не очень приятный разговор, но Ричард отказался открыть свои сокровищницы, и армия христиан потеряла семьсот рыцарей, подчеркивает Амбруаз, который об этом сожалеет, но не осмеливается говорить о жадности Ричарда35[931].

Матвей Парижский переходит некоторые границы. Упоминая о подарках, которые король часто и тайно получал от Саладина, о чем, как мы видели, многие судачили в армии, в частности во французской, хронист