Читать книгу - "Измена. Цена прощения - Ая Кучер"

перед этим и Мирон, и Дима убедились, что и без этого всех привлекут к ответственности.

Месть – не значит вседозволенность. Тем более такая причина, когда всё можно было исправить по-другому. Единственный плюс в том, что я узнала всю правду, и могу строить жизнь видя цельную картину.

Вадим не сможет работать юристом, и это меня утешает. Даже если случилось нечто ужасное, ты берешь на себя обязательства. То, что он чудил с работой, ничем не оправдать. Как и то, что Ира преследовала меня.

Будто это я её сестру в ресторан тащила.

Но это всё в прошлом, медленно покрывается пылью.

Теперь в жизни всё спокойно, мы с Димой находим общий ритм. И я действительно желаю ему счастья, отпустив все обиды. У нас не получилось, но на этом жизнь не заканчивается.

– Конечно, - киваю, стараюсь улыбкой поддержать. Понимаю, что для Димы это серьезный шаг. – Ты хочешь, чтобы я сама поговорила с Русланом?

– Нет, я ему уже начал объяснять, сам познакомлю.

– Хорошо, договорились.

– О чём?

Искренняя улыбка лезет на лицо, стоит только услышать голос Мирона. Оборачиваюсь, замечая его возле ствола дуба. Подкрался незаметно. Теперь стоит, скрестив руки на груди.

– Шварц, - Дима кивает, поднимаясь.

– Немцов.

Мне остается только закатить глаза. У мужчин до сих пор отношения напряженные. Но они уже не говорят так, будто проклинают друг друга, а это прогресс.

Дима прощается, по пути ловит сына, что-то ему рассказывает. Мирон усаживается за моей спиной, я располагаюсь между его ног, откидываясь на широкую грудь. Уставшая спина тут же приятно ноет от того, что можно расслабиться.

– Как вы тут?

Губы Мирона тут же прижимаются к местечку за ухом. Ползут ниже, оставляя пылающие следы на шее. Его руки гладят мои, ноги зажимают мои. Мы будто каждой клеточкой соприкасаемся.

И Шварц всё никак не может успокоиться. С каждым разом притягивает меня всё ближе. Целует настойчивее. Словно если не будет любить меня сильнее, то я просто исчезну, окажусь миражом.

– Нормально. Я целый день отдыхала, Рус разбил губу, - озвучиваю самое важное. – А как твой день?

– Как любой, когда в выходной нужно сидеть на работе. С какого-то перепугу мой главный бухгалтер решил, что это самое время уйти в декрет.

– Да? – запрокидываю голову, ловя его взгляд. Ладонь мужчины опускается на мой выпуклый живот. Ещё маленький, только начал расти, хотя срок уже пять месяцев. – Радуйся, что она ушла не зимой во время годовых отчетов.

Мирон содрогается, будто действительно представил это. Но сейчас тоже время жаркое – сдача нового комплекса, много документации и оплат, нужен тотальный контроль.

Я пытаюсь подхватить в некоторых моментах, но не всегда могу разобраться в узких сферах бухгалтерии. Да и уверена, что Шварц всё решит. В конце концов, среда у него все ещё выходной. Значит, не всё так плохо.

– Не хочешь вернуться? – спрашивает, а я охаю, когда моя малышка решает пнуть в живот, отзываясь на присутствие папы. – Ненадолго. Я готов обсудить зарплату. Премии, отпускные…

– Нет. У меня муж ревнивый, решил, что мне нужно держаться подальше от симпатичного начальника.

– Прям симпатичного?

– Чертовски красивого.

Мужчина, получив свой заслуженный комплимент, ухмыляется. Ловит мой подбородок, разворачивает к себе. Прижимается губами, а бабочки снова щекочут своими крыльями. Дочка там с ними развлекается, снова пинает.

– Твой начальник просил напомнить, что ты сама от него сбежала, - Мирон поглаживает мой подбородок. – Набралась опыта и перешла в другую фирму. Я все ещё обижен.

– Это было три года назад!

– Ничего не знаю. Сделаешь мне расчёты вечером?

– Сделаю, конечно.

У Мирона нет проблем с тем, чтобы попросить меня о помощи. А я с радостью помогаю. Работы действительно прибавилось с тех пор, как Лена, которая последние года возглавляла всю бухгалтерию, сбежала в декрет. Но это не такая уж катастрофа.

Шварц не оставляет надежды переманить меня обратно, но больше в шутку. Он уважает моё решение работать отдельно. Понимает, что я не хочу снова сужать мой мир.

– Рус!

Вскрикиваем одновременно, когда малыш подбегает слишком близко к воде. Мирон продолжает сидеть, но его тело напрягается, готово в любую секунду броситься вытаскивать этого пловца.

Сын послушно разворачивается, спешит к нам. На ходу проверяет не зажили ли чудесным образом его ободранные локти, страдальчески вздыхает. Господи, какой он у меня хорошенький.

– Пап-Мир! – Рус протягивает сжатый кулачок, Мирон стукается о него своим. – А ты знаешь где я сегодня был с папой?

Сын снова забирается на мои колени, заставляя Шварца разжать объятия. Мостится так, чтобы не задевать мой живот. Головой упирается в колено Мирона, и начинает рассказывать.

Я боялась, что ребёнку будет сложно объяснить, почему его папа живёт отдельно, а другой мужчина теперь мой муж. Я ведь никогда не хотела, чтобы Дима остался в стороне. Он отец и старается изо всех сил, чтобы не потерять этот статус.

Поэтому пыталась аккуратно и мягко объяснить Русу, что такое бывает. А мой смышлёный малыш определил всё сам. Знает, что у него есть родной папа, который забирает его на выходные, а есть папа-Мир, который мамин муж и живёт с нами.

Руслан это сам придумал и ввел в обиход, решив, что так ему удобнее.

– Вот такое мороженное! – сын широко расставляет руки в сторону. – Представляете?

– Прям такое? – улыбаюсь. – Значит, теперь тебе сладкого долго нельзя?

– Ну, тогда не такое. Чуть меньше. Я бы с Алиной поделился, но она всё не вылазит!

– Вылезает, - поправляю автоматом. – Солнышко, твоя сестричка только через несколько месяцев родится. Где-то перед твоим днём рождения.

– Но ведь она уже есть? Ты с ней разговариваешь! И она пинается постоянно. Это как так, пап-Мир?

Сын с надеждой смотрит на Шварца, надеясь, что тот объяснит понятнее. А Мирон с мольбой смотрит на меня. Потому что мужчина пытается подобрать правильные слова для ребёнка, но это всё равно для него сложно.

Не то, чтобы он не старался. Конечно, Мирон очень старается, помогает с Русом. Иначе я бы и замуж не вышла за Шварца, если бы сомневалась, что он моего ребёнка примет.

Просто мужчина настолько привык разговаривать со взрослыми и далек от детского мира, что каждый такой невинный вопрос вгоняет его в панику. Особенно с учетом того, что Рус немного