Читать книгу - "Жажда жизни. Повесть о Винсенте Ван Гоге - Ирвинг Стоун"

Когда Винсент подошел к голубой лавчонке на улице Клозель, папаша Танги уже укладывал картины на ручную тележку. Художники сидели в лавке, покуривая трубки и обсуждая японские гравюры.

— Ну вот! — крикнул папаша Танги. — Теперь все готово!

— Позвольте, папаша, я помогу вам везти тележку, — предложил Винсент.

— Что вы, что вы! Ведь я же распорядитель!

Он выкатил тележку на мостовую и повез ее вверх по склону. Художники следовали за ним, разбившись на пары. Первыми шли Гоген и Лотрек — они нарочно ходили вместе, зная, какой смешной и нелепый у них вид, когда они рядом. Сёра внимательно слушал излияния Руссо: Таможенник был крайне взволнован, получив в тот день второе надушенное письмо. Винсент и Сезанн, который хмурился и ворчал, что все это недостойно и неприлично, замыкали шествие.

— Эй, папаша Танги! — крикнул Гоген немного погодя. — Тебе, наверное, тяжело, ведь ты тащишь бессмертные шедевры. Дай-ка, я повезу немного тележку.

— Нет, нет, куда тебе! — отшучивался папаша. — Ведь знаменосец нашей революции я! Когда раздастся первый выстрел, я и паду первым.

Это было забавное зрелище — несхожие с виду, причудливо одетые мужчины шагали посредине улицы за самой обыкновенной ручной тележкой. Встречные бросали на них насмешливые взгляды, но художники не смущались. Они хохотали и оживленно разговаривали между собой.

— Винсент! — крикнул Руссо. — Вы знаете, я получил сегодня письмо. Опять надушенное. От той же дамы!

Он поравнялся с Винсентом и, размахивая руками, в десятый раз стал рассказывать свою историю. Когда он наконец умолк и вернулся к Сёра, Лотрек сказал Винсенту:

— А знаете, что за поклонница у Руссо?

— Нет, конечно. Откуда мне знать?

Лотрек заржал.

— Это Гоген. Он устроил для Руссо любовную интрижку. У бедного малого до сих пор не было ни одной женщины. Гоген месяца два будет бомбардировать его надушенными письмами, а потом назначит свидание. Наденет женское платье и встретится с Руссо на Монмартре в одной из тех комнат, где есть дырки для подглядывания. Мы все пойдем глядеть, как Руссо подступится в первый раз к женщине. Это будет бесподобно!

— Гоген, ты изверг!

— Не злись, Винсент, — заулыбался Гоген. — По-моему, это отменная шутка!

Но вот тележка подкатила к ресторану «Норвэн». Это был более чем скромный дом, зажатый между винной лавкой и складом шорных товаров. Снаружи ресторан был выкрашен в ярко-желтый цвет, а стены внутри оказались бледно-голубыми. В зале стояло десятка два столиков, покрытых скатертями в красную и белую клетку. У задней стены, рядом с кухонной дверью, помещалась высокая конторка для хозяина.

Битый час художники спорили, где какую картину повесить. Папаша Танги от хлопот едва не лишился рассудка. Хозяин ворчал и сердился, так как приближался час обеда, а в ресторане царил беспорядок. Сёра отказывался вывешивать свои полотна вообще, так как голубые стены будто бы съедали на его картинах небо. Сезанн не разрешал повесить свои натюрморты рядом с «жалкими афишами» Лотрека, а Руссо разобиделся, узнав, что его вещи будут висеть на задней стене, у кухни. Лотрек настаивал, чтобы одну из его больших картин отнесли в уборную.

— Нигде человек не предается столь глубокому созерцанию, как там, — утверждал он.

В отчаянии папаша Танги обратился к Винсенту:

— Возьмите, пожалуйста, эти два франка, добавьте к ним, что можете, и уведите их всех в погребок через улицу. Если меня оставят одного хоть на пятнадцать минут, я все сделаю.

Хитрость удалась. Когда художники вернулись в ресторан, выставка была готова. Они перестали спорить и уселись за большой стол возле двери. Папаша Танги расклеил по стенам объявления: «Эти полотна продаются по дешевым ценам, обращаться к хозяину».

Было уже пять тридцать. Обед подавался только в шесть. Художники ерзали на своих местах, как школьники. Всякий раз, как открывалась дверь, они нетерпеливо поворачивали головы. Посетители «Норвэна» приходили ровно к шести, ни на минуту раньше.

— Взгляни на Винсента, — шепнул Гоген Сёра. — Он волнуется, как примадонна.

— Знаешь, Поль, — сказал Лотрек Гогену, — я готов поспорить с тобой на сегодняшний обед, что продам свою картину раньше, чем ты.

— Что ж, спорим!

— А что касается тебя, Сезанн, — продолжал Лотрек, — то я готов ставить три против одного!

Сезанн побагровел от обиды, а все остальные засмеялись.

— Помните, — говорил Винсент, — все переговоры о продаже ведет папаша Танги. Никто из нас не должен торговаться с покупателями.

— Что же они не приходят? — тоскливо спросил Руссо. — Ведь уж давно пора.

Стрелка на стенных часах подползала к шести. Художники нервничали все больше. Всякие шутки смолкли. Все не сводили глаз с двери, томясь тягостным ожиданием.

— У меня не было такого гнетущего чувства даже на выставке Независимых, перед всеми критиками Парижа, — шепотом признался Сёра.

— Смотрите, смотрите, — сказал Руссо. — Вон там, на улице, человек. Он идет сюда, в ресторан.

Человек прошел мимо и скрылся из виду. Часы на стене пробили шесть. С последним их ударом дверь открылась и вошел рабочий. Это был бедно одетый человек. Его поникшие плечи и сутулая спина красноречиво говорили об усталости.

— Ну вот, — сказал Винсент, — теперь посмотрим.

Рабочий тяжелой походкой подошел к столу в другом конце комнаты, швырнул свою кепку на вешалку и сел. Шестеро художников, подавшись вперед, пристально глядели на него. Рабочий внимательно прочел меню, заказал дежурное блюдо и через минуту уже хлебал большой ложкой суп. Он ни разу не поднял глаз, ни разу не оторвался от тарелки.

— Вот тебе и на! — сказал Винсент. — Это забавно.

Вошли двое жестянщиков. Хозяин поздоровался с ними, они что-то буркнули в ответ, сели за первый попавшийся столик и начали-злобно ругаться по поводу каких-то своих дел.

Мало-помалу ресторан наполнялся. Пришли еще какие-то мужчины и женщины. Каждый, как видно, занимал свое привычное место, свой столик. Все первым делом смотрели меню, а когда блюда были поданы, никто уже не отрывался от них ни на секунду. Покончив с едой, посетители закуривали трубки, болтали, разворачивали вечерние газеты и читали.

— Господа, прикажете подать обед? — осведомился, у художников официант, когда время приближалось к семи.

Ему никто не ответил. Официант удалился. В ресторан вошли мужчина и женщина.

Вешая шляпу, мужчина заметил на картине Руссо тигра, высунувшего морду из тропических зарослей. Мужчина указал на него своей спутнице. Художники затаили дыхание. Руссо привстал. Женщина что-то тихо сказала, потом расхохоталась. Они сели за стол и, касаясь друг друга головами, стали усердно изучать меню.

В четверть восьмого официант, уже не спрашивая позволения, подал художникам суп. К нему никто не прикоснулся. Когда суп остыл, официант молча унес тарелки. Затем он подал второе. Лотрек принялся