Читать книгу - "Дочь Муссолини. Самая опасная женщина в Европе - Кэролайн Мурхед"

вернулись в свои камеры. Первый префект и его сопровождающие зашли к Чиано. Остальные ждали возгласов восторга, но стояла мертвая тишина. Из камеры Маринелли послышался крик боли и страха. Чиано разразился проклятьями в адрес Муссолини. Стоявший рядом капеллан Дон Киот сказал ему, что настал момент прощения. «Нет, нет!» – восклицал Чиано. Но когда Эмилио Де Боно сказал: «Галеаццо, я простил его», Чиано после паузы произнес: «Я тоже прощу его».

Приговоренных отвезли на стрельбище форта Проколо. Было очень холодно, травянистый склон присыпан снегом. Вокруг в серых шинелях стояли офицеры СС и высшие фашисты. Как предателям, осужденным должны были пустить пулю в затылок, и перед ними поставили стулья. Когда Чиано сел, стул его соскользнул, он упал на землю, его подняли и вновь усадили. Все приговоренные от повязок на глаза отказались. Маринелли, в полубессознательном состоянии бормотавший имена жены и детей, вдруг воскликнул: «Нет! Не делайте этого! Это убийство!».

Тридцать солдат расстрельной команды прицелились, кинооператоры, как и опасался Чиано, начали съемку. Немецкие офицеры фотографировали. Когда раздались выстрелы, Чиано внезапно извернулся на стуле и оказался лицом к дулам. Он упал со стоном, к нему побежал врач, но его опередил Фурлотти. Он подошел и дважды выстрелил Чиано в висок. Некоторые другие еще корчились, и их тоже пришлось прикончить. Присутствовавший при казни германский дипломат заметил: «Забили, как свиней».

Потом префект распорядился пустить в форт публику, чтобы люди могли удостовериться, что «фашистские герарки-предатели» на самом деле мертвы. Маловероятно, что даже в случае помилования они могли бы выжить. Фурлотти, глава полиции, потом говорил, что его люди сами бы убили Чиано, если бы стало ясно, что он может спастись. «Мы все этого хотели. Баста!»

Место захоронения держалось в тайне, но слухи поползли, и туда пришли сотни людей с цветами. Дон Киот вложил в руки Чиано распятие и четки, а вокруг тела положил фиалки. Фрау Бетц, с вуалью на лице, положила на гроб букет красных роз. Каролина, услышав, что приговор приведен в исполнение, потеряла сознание.

Муссолини с пяти утра был у себя в кабинете. В десять к нему пришел Долфин с известием о том, что казнь совершена. Наступило длительное молчание. Затем Муссолини сказал, что, хотя судьбу заговорщиков решили интересы государства, кровь их на его руках: «Немцам нужна эта трагедия, эта кровь, чтобы убедить их в нашей верности». Больше ничего сказано не было, и Совет министров собрался на свое очередное заседание. Как позднее говорил Витторио, «Семья Муссолини расплатилась судом в Вероне». А Муссолини фактически убил мужа своей любимой дочери.

Эдда ничего об этом не знала. 8 января она попросила владельцев клиники в Рамиоле братьев Мелокки взять себе и спрятать все документы Чиано, кроме дневников, а также некоторые драгоценности, меха и ее личные бумаги. Для тайника нашли идеальное место – находящийся под высоким напряжением электрический распределительный щит в подвале здания. Оставив на двери записку, что она устала, больна и просит ее не беспокоить, Эдда через подвальную дверь выбралась из здания и пошла через поле, на краю которого ее в своем автомобиле ждал Пуччи. Они поехали в отель «Мадоннина» в городе Кантелло у швейцарской границы и переночевали там. Отель, старая придорожная таверна, принадлежал семье, которую Эдда знала с детства. Ей дали номер люкс с ванной, мебелью ар-деко и террасой. С местным контрабандистом договорились о переправке ее через границу, но, узнав, кого ему предстоит вести, он сверх оговоренной цены запросил еще мешок риса. Рис каким-то образом нашли. Пуччи разрезал штанину своей пижамы и зашил туда пять важнейших, относящихся к годам войны, дневников.

Вечером 9 января, когда стемнело, Эдда прикрепила к поясу под платьем кипу дневников и вслед за контрабандистом пошла по открытому полю к границе, усилено охраняемой, с одной стороны, швейцарскими пограничниками, с другой – немцами и итальянскими фашистами. Их были десятки, они были вооружены и с собаками на поводке. Граница представляла собой проволочное заграждение высотой несколько метров, сверху была натянута колючая проволока с колокольчиками, которые звенели при любом к ней прикосновении. Эдда и контрабандист услышали шаги приближающегося немецкого патруля, и проводник велел ей лечь, пока патруль не пройдет. Когда он шепотом сказал ей, что можно идти, она встала в полный рост и пошла к проволоке. Потом она вспоминала, что достигла состояния, когда ей было уже все равно, что с ней произойдет. Наконец, она нашла прорезанное в проволочном заграждении отверстие. Швейцарские пограничники были предупреждены о переходе границы.

Эдда назвалась им герцогиней Аостской, но сказала, что слишком напугана, чтобы рассказать о себе больше. После консультации с начальством ее пропустили. Лишь тогда она предъявила им паспорт, назвала свое настоящее имя и попросила об убежище на основании того, что, будучи схваченной фашистами или немцами, она будет арестована и, вероятно, расстреляна. Когда в традиционной швейцарской манере ее спросили, есть ли у нее при себе деньги, она ответила, что у нее драгоценностей на семь миллионов лир и полмиллиона наличными. Ей дали кофе и оборудовали постель в кладовой.

Сбежала она на самом деле вовремя. В 7 утра 9 января Кальтенбруннер отправил Харстеру телеграмму с распоряжением: при малейших попытках Эдды покинуть Италию немедленно ее задержать. Получение бумаг Чиано стало теперь для нацистов важнейшей задачей. Харстер отправил в Рамиолу отряд СС. В клинике им сказали, что Эдда спит. Лишь к вечеру, неоднократно и безуспешно стуча ей в дверь, они решились взломать замок и обнаружили, что комната пуста. Были отправлены приказы немецким и фашистским пограничным патрулям найти и задержать «женщину высокого роста с квадратным лицом». Но Эдда уже исчезла.

Пуччи, однако, был теперь в серьезной опасности. Прождав час и убедившись, что Эдда благополучно пересекла границу, он вместе с двумя ее чемоданами отправился на своем Topolino обратно в Верону. Там он встретился с Бетц, передал ей три прощальных письма Эдды – Гитлеру, Муссолини и Харстеру – и повернул обратно к границе, чтобы успеть уйти самому. Но он уже сутки не спал, был измучен и остановился, чтобы немного отдохнуть. Проснувшись в четыре утра, в полной темноте, он понял, что машина его не заводится. Он услышал звук приближающегося автомобиля и с поднятой вверх рукой вышел на дорогу. Это был немецкий патруль, отправленный на поиски Эдды. По имевшемуся у них описанию сопровождающего ее компаньона они сразу опознали Пуччи. Его сбили с ног и стали требовать рассказать, где Эдда и где спрятаны дневники. Пуччи ничего не говорил. Наконец, его отвезли