Читать книгу - "История Греции - Соломон Яковлевич Лурье"

возвращающихся на родину победителей входило пение особых торжественных песен. Пиндар в этих одах воспевал личную жизнь победителя и перечислял его победы; кончались эти оды обыкновенно моральными наставлениями. Центральной частью оды Пиндара является пересказ какого-либо мифа, связанного либо с предками победителя, либо с его городом, либо с ним самим. Оды Пиндара распадаются на четыре книги, из которых каждая посвящена победам на одном из общегреческих состязаний: оды Олимпийские, Пифийские (эти состязания происходили в Дельфах), Истмийские (около Коринфа) и Немейские (в северо-восточном Пелопоннесе).

Самое упоминание предков победителя и рассказ об их подвигах чрезвычайно характерны для реакционно-аристократического образа мыслей Пиндара: такую же цель иногда преследуют и включенные в оду мифы. Аристократическая «доблесть» мыслилась унаследованной от великих предков, а эти предки в свою очередь считались потомками богов, мифы о которых и рассказывались в оде. Впрочем, «доблесть» самих аристократов, которым Пиндар посвящает свои оды, прославлялась фактически за то, что они имели много денег и могли содержать конюшни беговых лошадей; непосредственно в состязаниях они не участвовали, а на их конях выезжали возницы, хотя победителями на состязаниях выкликались не эти возницы, а владельцы конюшен.

Пиндар теснейшим образом связан с Дельфийским оракулом: проповедуемые им моральные правила — «Во всем соблюдай меру» (meden agan) и «Знай свое место» (gnothi seauton) — главные принципы дельфийской мудрости.

Древние восхищались Пиндаром, но на нас его трудный и крайне искусственный язык уже не производит впечатления, тем более, что оды его рассчитаны на музыкальное сопровождение, а до нас эта музыка не дошла.

Дошедшие до нас оды Пиндара и отрывки из несохранившихся од отражают все изменения в мировоззрении Пиндара с 486 по 474 г. В 486 г. Пиндар настроен враждебно к афинскому правительству и сочувствует изгнанному из Афин Алкмеониду Мегаклу, державшемуся персофильской ориентации. Так, в VII пифийской оде он прославляет Афины и род Алкмеонидов как за то, что они великодушно перестроили на свой счет Дельфийский храм, так и за победы на национальных состязаниях, последняя из которых была одержана самим Мегаклом. «И этот новый успех радует меня немного, но больно мне видеть, как на благородные дела (сограждане) отвечают завистью».

В 480 г., когда Фивы отказались стать на сторону греков и предпочли заключить соглашение с персами, Пиндар в одной из своих «гипорхем» (песен для сопровождения танцев) поддерживает эту позицию фиванского правительства:

Мила война тем, кто ее не познал, но тот,

Кто ее вкусил,

Дрожит при приближеньи ее

Мучительно сердцем.

Тот, кто общине граждан

Счастья желает в душе,

Благородного мира пусть найдет

Пречистый лик,

А ярость войны от души

Пусть удалит навек:

Она ведь с собой нищету

И злобу приносит.

Война с персами окончилась победой греков, и вместе с Дельфийским оракулом меняет свою позицию и Пиндар. Чистосердечно и несколько цинично объясняет он во II пифийской оде свое поведение: «Муж, умеющий говорить кстати (euthyglossos), имеет успех при всяком строе: и при тирании, и когда власть у жадного народа, и когда, наоборот, стражами государства являются мудрецы. Не следует спорить с божеством, которое то подымает вверх одних, то дает великую силу другим».

Несмотря на это последовательное оправдание беспринципности в вопросах отношения к персам, вызванное неожиданным поворотом событий в 479 г., относительно классовой борьбы Пиндар своей точки зрения отнюдь не меняет: для него аристократы это «мудрые стражи государства», а народ — это «жадная масса».

Вскоре после этого Пиндар прославляет уже «сынов Афин, заложивших блестящий фундамент свободы», как мы читаем в одном из дошедших до нас его отрывков, а в I пифийской оде, написанной в 474 г., Пиндар уже преисполнен панэллинского национального чувства и прославляет Гиерона Сиракузского, благодаря заслугам которого «унижены и стонут корабли финикиян и этрусков под Кумами», когда Гиерон «сбросил в море с кораблей всех их цветущих возрастом воинов и спас Элладу от тяжкого рабства». В этой же оде он прославляет сыновей Дейномена, т. е. Гелона и Гиерона, за победу при Гимере, спартанцев — за победу при Платее и афинян — за победу при Саламине. Теперь примирение с Персией стало лозунгом демократов, а борьба с ней — лозунгом аристократов, и во имя классовых интересов аристократии бывший персофил Пиндар не задумывается проповедовать единение греков для совместной борьбы с Персией.

Современник Пиндара Симонид Кеосский особенно прославился красивыми лаконичными надгробными стихами в честь погибших героев войны. Знаменито надгробие, написанное им на могиле воинов, павших в сражении с персами при Фермопилах (см. ч. I, с. 261).

К сожалению, Симонид был известен в то же время во всей Греции своим корыстолюбием: по словам Аристофана, он был «дохода ради на рогоже плыть готов».

Трагедия. Эсхил

Развитие трагедии в разбираемую нами эпоху также теснейшим образом связано с политическими событиями этого времени. Трагедия, изображавшая первоначально страсти бога Диониса, уже до этой эпохи перешла к изображению других мифологических сюжетов, взятых главным образом из поэм гомеровского цикла (сюжеты из «Одиссеи» и «Илиады» брались редко, так как эти поэмы читались каждым ребенком в школе и были хорошо известны во всех подробностях; они вытеснили другие версии тех же рассказов, и поэтому автор был бы слишком связан в своем творчестве).

Величайшим трагическим поэтом этой эпохи был Эсхил. Эсхил родился около 520 г.[195] и скончался вскоре после 458 г. Он происходил из Элевсина, из знатного жреческого рода и был носителем старых аристократических традиций. Однако Греко-персидские войны, в которых он принял непосредственное участие (он сражался и в Марафонской и в Саламинской битвах), преисполнили его гордостью и уважением к афинскому демократическому строю. Эти биографические факты объясняют своеобразное мировоззрение Эсхила: увлечение демократическим строем, в котором ведущую роль играла бы старая аристократия, т. е. тем строем, который в принципе господствовал в это время в Афинах.

Возможность освещать в трагедии злободневные политические вопросы облегчалась прогрессом театральной техники. Если ранние драмы Эсхила, как мы видим из дошедшей до нас трагедии «Молящие», представляют собой еще религиозные кантаты, большую часть которых составляют песни хора, тогда как диалог корифея с единственным актером, играющим в разных сценах разные роли, занимает лишь немного места, то в более поздних пьесах диалог играет уже значительно большую роль, чем песни хора, и вводится второй, а под конец жизни Эсхила (под влиянием Софокла) — и третий актер.

Уже в «Молящих» под видом египтян, вторгшихся в аргосскую землю и