Читать книгу - "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Джон Эванс"

Настроение больших групп протестантского среднего класса было удачно подмечено в дневнике Луизы Зольмиц, бывшей школьной учительницы из Гамбурга. Она родилась в 1899 г. и вышла замуж за бывшего офицера, долгое время была поклонницей Гинденбурга и Гугенберга, с обычным протестантским презрением считала Брюнинга «жалким иезуитом» и в своём дневнике часто сокрушалась о жестокости нацистов[714]. Но в апреле 1932 г. ей довелось услышать речь Гитлера на массовом митинге в пригороде Гамбурга, и атмосфера этого мероприятия, публика, состоящая из людей самого разного общественного положения, равно как и сама речь, заставили её проникнуться энтузиазмом[715]. «Дух Гитлера уносит тебя прочь, — писала она, — он немецкий, и он верный»[716]. Все друзья её семьи из среднего класса поддерживали Гитлера уже давно, и можно было с уверенностью сказать, что они бы проголосовали за него в июле. Однако у них вызвало неприятие развязное отношение Геринга к рейхстагу на его открытии и переход нацистов влево в ноябрьской избирательной кампании. Теперь они больше склонялись к поддержке Папена, хотя и без особого энтузиазма, потому что он был католиком. «Я голосовал за Гитлера дважды, — говорил старый друг, бывший солдат, — но больше не буду». «Гитлер меня огорчил, — говорил другой знакомый. — Я больше не могу его поддерживать». По мнению Луизы Зольмиц, поддержка Гитлером берлинской забастовки транспортных рабочих стоила ему тысяч голосов. Она делала пессимистический вывод, что Гитлера интересовала не Германия, а только власть. «Почему Гитлер бросил нас после того, как показал будущее, которому мы могли сказать «да»?» — спрашивала она. В ноябре семья Зольмиц голосовала за националистов[717].

Учитывая такое разочарование, неудивительно, что особых успехов нацисты не имели. На выборах с явкой гораздо меньшей, чем в июле, число голосов партии резко упало с 13.7 млн до 11.7 млн, вследствие чего её представительство в рейхстаге сократилось с 230 мест до 196. Нацисты всё ещё оставались самой крупной партией. Но теперь у них было меньше мест, чем у двух марксистских партий, вместе взятых[718]. Социал-демократическая газета «Вперёд» объявила о «закате Гитлера»[719]. «Мы регрессировали», — отмечал в своём дневнике Йозеф Геббельс[720]. И напротив, выборы принесли определённые выгоды правительству. Националисты увеличили своё представительство с 37 до 51 места, а Народная партия с 7 до 11. Им удалось вернуть многих своих избирателей, которые временно отошли к нацистам. Но это всё равно были ничтожные количества, немногим больше трети от того, что две партии набирали в пору своего расцвета в 1924 г. Падение бывших демократов, Государственной партии, продолжилось, и их представительство снизилось с четырёх мест до двух. Социал-демократы потеряли ещё 12 мест, получив 121 мандат — самый низкий показатель с 1924 г. С другой стороны, коммунисты, всё ещё третья самая крупная партия, продолжали улучшать своё положение, получив на 11 мест больше, в общей сумме 100 мест — немногим меньше, чем у социал-демократов. Для многих немцев из среднего класса это было ужасающей демонстрацией угрозы коммунистической революции в недалёком будущем. Центристская партия также понесла небольшие потери, получив 70 мест вместо прежних 75, часть этих голосов ушла нацистам, а часть — их баварскому крылу, Баварской народной партии[721].

В целом рейхстаг оказался ещё менее управляемым, чем раньше. Теперь сто коммунистов противостояли 196 нацистам, и те и другие намеревались уничтожить парламентскую систему, которую они ненавидели и презирали. В результате словесных нападок на них со стороны правительства в ходе кампании центристы и социал-демократы стали более враждебно относиться к Папену, чем когда-либо. Папену совершенно не удалось ликвидировать последствия своего унижения в рейхстаге 12 сентября. Его правительству всё так же противостояло подавляющее большинство в законодательном собрании. Папен думал разрубить этот гордиев узел, запретив партии нацистов и коммунистов и воспользовавшись армией для введения президентского режима правления в обход рейхстага. Однако это оказалось практически невозможно, потому что к этому моменту он неотвратимо потерял доверие армии и руководящих офицеров. Ранее в этом году армейская верхушка вынудила уйти в отставку министра обороны, генерала Вильгельма Грёнера, сочтя его готовность идти на компромисс с Веймарской республикой и её институтами неприемлемой в новых обстоятельствах. Его заменил Шлейхер, взгляды которого больше соответствовали взглядам руководящего офицерского состава. В свою очередь Шлейхер был раздражён тем, что канцлер осмелился иметь собственные идеи и планы по установлению авторитарного режима вместо того, чтобы следовать инструкциям человека, столько сделавшего для того, чтобы он пришёл к власти, то есть самого Шлейхера. Папену также поразительным образом не удалось обеспечить парламентского большинства, составленного в основном из нацистов и центристской партии, которого добивались Шлейхер и армейское руководство. Настало время для новых инициатив. Шляйхер тихо уведомил Папена, что армия не хотела идти на риск гражданской войны и больше не будет его поддерживать. Правительство согласилось, и Папену ввиду неконтролируемого насилия на улицах и отсутствия каких-либо средств для предотвращения его дальнейшего разрастания пришлось объявить о своём решении подать в отставку[722].

III

За этим последовали две недели сложных переговоров под руководством Гинденбурга и его окружения. В этот раз конституция вернулась к своему состоянию времён бисмарковского рейха, когда правительства назначались главой государства без консультаций с парламентским большинством или законодательными собраниями. Как политическая сила рейхстаг был полностью отодвинут на задворки. По сути дела он был больше не нужен, даже для принятия законов. Вместе с тем оставалась проблема, связанная с тем, что любое правительство, которое попыталось бы изменить конституцию в авторитарном направлении без легитимных оснований, обеспеченных поддержкой большинства в законодательном собрании, породило бы серьёзный риск начала гражданской войны. Поэтому поиски парламентской поддержки продолжились. Поскольку нацисты отказались от участия в этой игре, 3 декабря Шлейхеру пришлось вступить в должность канцлера самому. Его министерство было обречено с самого начала. Гинденбурга возмутило смещение Папена, которого он поддерживал и которому доверял, разделяя многие его идеи. На несколько недель Шлейхеру, которого центристская партия и социал-демократы ненавидели меньше Папена, удалось получить передышку, избегая повторения авторитарной риторики Папена. Он продолжал надеяться, что нацисты могут поддержать его. Они были ослаблены ноябрьскими выборами и разделились в отношении дальнейших шагов. Более того, в начале декабря на местных выборах в Тюрингии число их голосов резко упало почти на 40% по сравнению с самым высоким результатом в прошлом июле. Кроме того, год интенсивных избирательных кампаний сделал партию практически банкротом. Казалось, всё само идёт Шлейхеру в руки