Читать книгу - "Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - Коллектив авторов"

Часов около семи мне довелось ехать на мотоцикле в качестве пассажира. Шофером был Н. И.

Шли на скорости 50-60 км в час по ул. Пролетарской Победы. Вдруг по 17-й линии дорогу спокойно пересекает велосипедист. Вместо того чтобы затормозить и остановиться или повернуть вправо, или нажать на педали и ускорить движение, он продолжает спокойно ехать, не обращая на нас внимания. Н. И. затормозил, вывернул руль вправо и все же передним правым колесом задел заднее колесо велосипедиста. Он, конечно, полетел влево, а мы с Тарасовым вправо. Сзади нас ехал мотоциклист, и он малость ударил по велосипеду. Словом, велосипед всмятку, а велосипедист, к счастью, отделался ушибами рук и ног. Мы тоже малость пострадали. Я заработал синяк на правом бедре и порвал макинтош, а Н. И. – ушиб правого плеча и чего-то еще. Оказавшийся тут представитель автоинспекции переписал наши документы и констатировал незнание велосипедистом правил движения. Мы, таким образом, были полностью реабилитированы.

Но если разобраться серьезней в обстоятельствах случившегося, то станет ясно, что виноваты больше мы, так как мы ударили передним колесом в его задние. Значит, по правилам автоинспекции мы обязаны затормозить и остановиться. Но, разумеется, мы этого не могли сделать. Да и никто не мог бы. Попробуйте на расстоянии 10 метров остановить автомобиль, идущий со скорость 50-60 км. ‹…›

В этой конкретной обстановке в столкновении виноваты обе стороны. Одна в том – ехала не глядя по сторонам, а другая неслась на перекресток на недопустимой скорости. Все обошлось в нашу пользу, потому что велосипедист действительно плохо знал правила либо так здорово перепугался, что не смог объясниться с автоинспектором. ‹…›

21/VI-1942 г[ода]

‹…› В последние дни стоит некоторое затишье. Если обстрелы продолжаются ежедневно, то воздушных налетов не было с 13 июня. Думается, это затишье перед грозой. Весьма вероятно, что немцы готовятся к решительному штурму Ленинграда. Это заметно хотя бы из того, что доносит разведка на Ленинградском фронте: перебрасываются значительные силы немцев и техники. Наше командование приняло меры по восстановлению построенных осенью оборонительных сооружений, огневых точек и т. п. ‹…›

Ленинграду предстоят серьезные испытания. Останусь ли я жив в этих боях, трудно сказать. Дальний снаряд очень коварен. Во всяком случае, по моему мнению, июль месяц для Ленинграда будет решающим.

22/VI-1942 г[ода]

Исполнился год с начала Великой Отечественной войны против немецких захватчиков. Можно уже сделать некоторые предварительные выводы. Прежде всего, доказано, что немцы ошиблись в своих расчетах. ‹…› Если не в два-три месяца хотели они покорить СССР, то во всяком случае к зиме, как на худой конец думали покончить с Советским Союзом. ‹…›

Народ не дрогнул. Правительство во главе со Сталиным проявило мудрость и мужество перед лицом грозного врага, коварно обманувшего нашу страну. Такие незадачливые правители, как польские, норвежские, французские, проявили растерянность и страх, захватчикам помогала «пятая колонна». Ничего подобного немцы в СССР не нашли. ‹…›

24/VI-1942 г[ода]

Температура в тени плюс 20 градусов. На солнце 25. Сегодня уже чувствуется натуральное лето. В ознаменование чего я сколачиваю рыбный блок. Договорились вечерком, часов в шесть, посетить остров Вольный. Рыболовы: Я. П., Н. И. и Попов. О «трофеях» речь будет позже.

25/VI-1942 г[ода]

Рыболовов оказалось значительно больше. В этом приятном занятии приняли участие, кроме указанных, Грабовский, Демичев и рабочий 5-го цеха (фамилию забыл). Однако количество пойманной рыбы отнюдь не соответствовало числу рыболовов. Килограмм шесть-семь все же поймали. Но вся прелесть была не в этом, интересен был сам процесс ловли. Бредень был довольно солидный, около 20 метров, а еще солиднее были веревки. Сумели закинуть только раз десять, так как много времени уходило на каждое забрасывание, да и рыбы очень мало попадало. Рыбаков было видимо-невидимо, но рыба, видимо, уплыла в глубь залива, и нам достались одни колючки.

Мы так увлеклись ловлей и совсем забыли, что кругом война. Только разрывы в Гавани напоминали иногда о ней. П. М. так разошелся, что Грабовский и Демичев не успевали отговариваться.

– Ну, ну, лодыри, за рыбой пришли или вола валять.

– А… Какой мужик старательный… на язык.

– Кошевой, – раздается очередной вызов П. М., – марш в лодку. Да куда ты, черт, лезешь, вправо тяни.

И «кошевой», красный как рак, тянет вправо.

Ловля закончена. Едем через залив обратно. Я и П. М. садимся за весла. Спереди и сзади командуют:

– Правое подожди, левое нажми.

– Левое подожди, правое нажми.

– Да ну вас к черту, – волнуется П. М.

– Гребите сами. – И он серьезно сердится.

Затем, когда разместились в машине, волнения сменилось спокойной беседой.

– Какой вы экспансивный рыбак, – замечает один из собеседников, обращаясь к П. М.

– А как же иначе. Где, как не на рыбалке, проветрить мозги и забыться от дневных треволнений.

27/VI-1942 г[ода]

15 часов – Семенова наливает мне стакан какой-то жидкости, напоминающей по цвету газированную воду, а по вкусу намного хуже микстуры.

Вдруг раздается грохот, и осколки стекол полетели в комнату. Это где-то близко разорвался снаряд.

– Все вниз! – скомандовал я, и мои соседки стремительно ринулись вниз по лестнице.

Не успел я закрыть шкаф, как раздался второй взрыв, еще более оглушительный. Здание пошатнулось и жалобно скрипнуло. Я закрыл дверь и кубарем скатился по лестнице. У бомбоубежища толпа женщин, как стадо овец, прижавшееся к дереву в грозу. Они беспомощно дергают запертую дверь и возмущенно кричат в адрес начальника штаба МПВО, держащего убежище закрытым. Снаряды продолжают рваться, то удаляясь, то приближаясь. Один упал настолько близко, что на лестницу упали осколки стекла и кирпичи. Возмущенный вместе с женщинами на начальника штаба за установленные порядки, я подошел к двери и несколькими рывками сорвал ее с петель. Женщины облегченно вздохнули и быстро прошли в убежище. Через 5 минут обстрел прекратился. Выяснилось, что один снаряд упал у нас во дворе в двадцати метрах от нашего корпуса. Он выбил все стекла в ближайших зданиях и разворотил склад неликвидов. Второй снаряд перелетел через наш корпус и ударил в стенку соседнего здания. Пробил стену и разрушил одну квартиру. Взрывной волной вынесло все стекла в соседних домах. Финляндский переулок был засыпан битым кирпичом.

После обстрела нач[альник] штаба обвинил меня в трусости за то, что я сломал дверь. А я ему на это ответил, что если бы он в качестве начальника] штаба работал как полагается, то «трусости» этой не было.

– Убежище открывается только во время тревоги, а при артиллерийском обстреле можно спокойно