Читать книгу - "Александр Александрович Богданов - Коллектив авторов"

переубеждение Богданова и его публичный отказ от устоявшихся философских взглядов, которые могли вызвать такие серьезные разногласия. Однако и эта затея могла привести к краху, поскольку эмпириомонизм философа основывался на достижениях естественных наук, о которых лидеры РСДРП имели отдаленное представление. Опровергнуть данные экспериментов путем абстрактно-логических построений было не под силу ни античным софистам, ни современным философам. Ситуация была неоднозначной, однако Ленину удалось разрешить ее, разыграв уникальную многоходовую комбинацию.

Заключалась она в следующем. Являясь председателем редколлегии большевистской газеты «Пролетарий», Ленин предложил никак не реагировать на философскую полемику между Богдановым и Плехановым, а также запретил любую поддержку какой-либо из сторон на страницах печати. Заключительное решение по этому вопросу было принято единогласно на Совете редакционной коллегии 11 февраля 1908 года. В итоге Богданов был лишен возможности отстаивать свои убеждения в печати. Большевистский «Пролетарий» придерживался своего решения о нейтралитете, а другие печатные российские издания не интересовали философские споры социал-демократов.

Однако оставались еще меньшевистские издания, но они поддерживали Плеханова. Что сделал Ленин? Он заключил политический союз с группой Плеханова и опубликовал в прессе внушительную монографию «Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии», направленную против Богданова[817]. В своей работе он активно защищал марксизм и выступал против махизма, последователем которого был назван Богданов, несмотря на то, что последний еще в 1906 году в своей книге «Эмпириомонизм» достаточно прозрачно упомянул о том, что махистом он себя не признает: «Я перенял у Маха единственное – представление об индифферентности элементов опыта относительно “физического” и “психического”, о взаимозависимости этих элементов исключительно от связи опыта. Касательно учения о генезисе психического и физического опыта, в учении о подстановке, а также об “интерференции” комплексов – процессов на общем фоне мира, основанной на всех этих посылках – я исключаю что-либо общее с Махом»[818].

Однако и такого неполного заимствования было достаточно, чтобы окрестить его махистом. В своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин объяснял свое негативное отношение к этой философии. В частности, он отмечал, что Авенариус и Мах, «отвлекая внимание читателя нападками на идеализм <…> на самом деле являются приверженцами все того же идеализма <…> ощущения – это “элементы”, в одной связи только психические, в другой же связи (хотя и “тождественные” элементы, но) физические. Совершенно новым определением, новомодными выражениями, характеризующими якобы новую теорию, Авенариус в конце концов все-таки вернулся к главной идеалистической своей посылке»[819], планомерное развитие которой, по мнению Ленина, может в конечном итоге привести только к солипсизму. По факту ни один из философов в своих философских суждениях не продвигался дальше характеристик параллельных рядов психических и физических элементов, не найдя в себе силы обозначить с помощью естественных наук единую базу для объединения этих рядов, а лишь постулируя первичность одного и вторичность другого.

Под «первичным» Мах подразумевал именно физический опыт, что и было описано Богдановым в его работе «Эмпириомонизм»[820]. Заключение Ленина о тождестве философий Маха и Авенариуса в противостоянии епископу Дж. Беркли на основе домыслов, некоторых совпадений или сходстве терминов свидетельствует об отсутствии у автора навыков критического разбора.

В публикации «Десятилетие отлучения от марксизма» Богданов пишет: «Приводя свои бесчисленные цитаты различных философов, принадлежавших различным столетиям и народам, автор (“Материализма и эмпириокритицизма”) напрочь упустил те обстоятельства, что одни и те же термины означают на языке разных школ далеко не одно и то же; например, такое понятие, как “идеи” у Спинозы имеют одно значение, у Беркли – другое, совершенно противоположное. Все это он Ленин смешивал в единое; а историческую связь различных учений принимал за простое их тожество.

Он, в частности, считал, что родственные связи Юма и Маха являются неоспоримым доказательством того, что Мах придерживается принципов “идеализма”. По аналогии с данным примером, таким образом можно провести родственную линию Маркс – Гегель. Однако никому не пришло в голову причислять Маркса к идеалистам»[821].

Проявив такое отношение к философскому спору, Ленин обрек себя на серьезные последствия. В своем стремлении доказать неправоту Богданова большевистский лидер «окончательно запутался в хаосе своих цитат, прочитанных или вскользь просмотренных авторов, запутался до такой степени, что по ключевым вопросам, которым посвящена его книга, отстаивает совершенно различные взгляды на протяжении всей книги»[822].

Как и Плеханов, отстаивая понятие «вещь в себе» от нападок эмпириомониста, В. И. Ленин трактует это понятие иначе, при этом совершая переходы от одного значения к другому, даже не замечая, что они кардинально отличаются друг от друга:

1) «вещь в себе» в отличие от «явления» не наделена никакими «чувственными» свойствами, не отражается в восприятии и потому непознаваема[823];

2) «вещь в себе» представляет собой целостную единицу, а «явление» – представляет собой составляющую часть этого целого; и то и другое наделено идентичным «чувственным» характером и доступно познанию[824];

3) «явление» по своей сути «отражение» «вещи в себе» в сознании человека[825].

Относительно объективности истины у лидера большевиков также имеется несколько мнений, противоречащих друг другу. Однако в каждом из мнений неизменно присутствует объединяющий элемент – уверенность в непреклонном характере истины:

1) есть огромное множество абсолютных и вечных истин, в которых никто не сомневается, например: «Лондон находится в Англии» и т. д.[826];

2) абсолютная истина состоит из множества истин относительных, посредством которых «мы, безусловно, приближаемся к ней»[827];

3) абсолютной истиной является исключительно метод познания, в частности марксистский исторический материализм[828].

Если же скинуть со счетов все эти терминологические разногласия, довольно часто встречающиеся в «Материализме и эмпириокритицизме»[829], то позиция, так рьяно отстаиваемая Лениным, сводится к одному: «Материя, которая влияет на человеческие органы чувств, производит ощущение. Ощущение зависит от мозга, нервов, сетчатки и т. д., т. е. каким-либо образом организованной материи. Ощущения не влияют на существование материи. Материя – понятие первичное.

Ощущение, мысль, человеческое сознание представляют собой высший продукт организованной материи. Такова концепция материализма, которую принимали также Маркс и Энгельс»[830].

Богданов, в свою очередь, таким образом, аннотирует утверждение Ленина: «Существует только чувственное бытие, а также одна из его составляющих – явление, опыт человека». Эта точка зрения противоположна взглядам «махистов», которые признают только опыт, мир «элементов», что, по словам В. Ильина (В. И. Ленина), является идеализмом.

Что на самом деле представляют собой отрицаемые В. Ильиным «элементы опыта», которым он противопоставляет «чувственное бытие»? Этими элементами является все, что доступно человеческим органам чувств: цвета, запахи, что-то мягкое, холодное, твердое и т. д. Это все часто упоминается у Маха, Авенариуса и других «махистов», а также людей, которые пользуются этим