Читать книгу - "Уральский следопыт, 1982-01 - Журнал «Уральский следопыт»"

4.

Работа стропальщика была не такой простой, как казалось со стороны.

Я узнал, что стальные канаты, которые устанавливаются на грузоподъемный кран, бывают односторонней и крестовой свивки, узнал, что канаты односторонней свивки гибче и меньше изнашиваются, но зато раскручиваются и сминаются под тяжестью блоков, узнал, что такое шаг свивки и как его определять…

Хонин объяснил мне все обстоятельно и толково. Начал он с того, что заставил меня смазывать канаты. Проверил, хорошо ли я очистил старую смазку… От этой работы я весь пропитался керосином. Заметив, что я соскабливаю кое-где грязь перочинным ножом, подошел, закрыл нож и положил его мне в карман:

– Не видишь, проволока оцинкована? Снимешь оцинковку, канат будет ржаветь.

Учил он всерьез – без издевок и подначек. И я старался вовсю.

Уже в первые дни работы с Хониным я заметил, что он здорово страхует себя от неприятностей.

Однажды он отказался цеплять емкость, наполненную бетоном, потому что заметил трещину в сварном шве. Крику было: ругался крановщик Спиридонов, ругались бетонщики, прибежал Водяной и безголосо стал орать, что бетон схватится.

Хонин и ухом не повел. Достал журнал осмотра тары и авторучку. И Водяной, плюнув, отцепился. Тут же приволокли «Беларусью» другую емкость.

Потом Хонин потихоньку сказал мне:

– В этом деле сам на себя надейся. Все стропы должны иметь клейма или бирки, а на них выбиты номер стропы, дата испытания и грузоподъемность. Если что, с тебя никакого спроса. А любители орать всегда найдутся. Водяной всегда берет криком да силой. А кран – это кран. Понял? И всякое может быть. Особо следи за исправностью петель на блоках и панелях. Вечно кто-нибудь стоит под грузом. Случись что – стрелочник виноват…

Крановщик Спиридонов, как только выдавалось свободное время, спускался с крана. Вот и теперь он присел возле моего ведра с керосином и завел разговор:

– Все троса смазываешь… Хорошее дело. Смазанный трос – это смазанный трос. Aj я вот на днях получил со склада новые валенки. – Он не спеша закурил и продолжал: – Как раз по ноге. Весной их и надо брать. Осенью все кинутся за валенками, и аккурат получишь разные. Так-то. Только у них подъем высокий. Хорошие валенки, видать, по начальству разошлись, а рабочему человеку – во! – Он показал кукиш. – Но я сразу смекнул, как увидел их, – он многозначительно подмигнул мне, – взял и наложил в перед и в зад войлоку. Зимой буду через каждый месяц того войлоку помаленьку убавлять…

«Разговоры» у него были бесконечные, он тяготел к обобщениям и аналогиям, умствовал по всякому пустому поводу. Я начал потихоньку соображать, как бы отделаться от него. Выручил меня Хонин. Он подошел и заметил:

– Если ты ему про свои валенки, Илларионыч, то зря.

– Да я про то, как войлок…

– Ты бы не мешал ему работать, Илларионыч. А про валенки, может, как-нибудь в другой раз.

Спиридонов недовольно поворчал и отошел к штукатурам, работавшим неподалеку.

Я присматривался к людям, работавшим на стройке, и думал, какую выбрать профессию.

Всегда на виду был бульдозерист Беленький, добрейший и работящий мужик. Фамилия, правда, у него вроде неуместной шутки – грязнее Беленького я никого не видел. Даже папиросы, которые он всегда носил в кепке, были какими-то пегими. Работал он по полторы, а иногда и по две смены, перемещал валы глины. Лишь изредка, смотришь, остановит свою машину, достанет из засаленной кепки папиросу, покурит, обойдет бульдозер, заглянет в мотор, весело насвистывая, поковыряется там немного и – опять за работу. Казалось, он не знал усталости. Этот молчаливый человек один делал почти всю планировку.

Разнорабочие, хотя к их числу принадлежал и я, интересовали меня меньше всего. Начальство вечно жаловалось, что их не хватает на стройке, но толку от них, по-моему, было мало – появлялись какие-то люди и вскоре уходили, некоторые прибивались к какой-нибудь из бригад, и опять требовались разнорабочие. Бригады в обычном смысле этого слова они не представляли.

Гвоздем стройки стала молодежная бригада монтажников Валентина Михеева. Сам бригадир – молодой, насмешливый – держался уверенно и независимо. Да и,все монтажники как-то по-особому ходили по стройке, даже цепи на их монтажных поясах позвякивали с особым шиком. Но и работать, надо сказать, они умели.

Невозможно было оторвать от них глаз, когда в выси яркого весеннего неба они принимали огромные стеновые панели, подаваемые башенным краном, и, чудом держась за что-то там вверху, устанавливали их и прихватывали короткими вспышками электросварки. Люди, такие уверенные и спокойные среди переплетений металла и бетона, казались мне необыкновенными.

Такая работа, я чувствовал, мне пока не по силам, да монтажники, наверно, и не взяли бы меня к себе, я догадывался об этом и не просился пока к ним.

Когда я сказал дома, что подумываю вот, не стать ли монтажником, мама осторожно спросила:

– А что это такое?

Я, видно, объяснил как-то неуклюже, потому что мама и Ольга запротестовали в один голос:

– Разобьется, ты рассеянный!

– Схватишь на ветру простуду…

В общем, до монтажника я не дорос. А другие строительные профессии казались мне неинтересными.

* * *

Обедать мы с Хониным ходили в железнодорожный буфет. Туда изредка привозили горячие щи, но второе всегда было холодным. Ни воды, ни соков мы там не видели, зато всегда в изобилии были вина и водка.

Буфетчица разговаривала с рабочими покровительственно, как будто учила уму-разуму. В буфете было грязно, душно. Немытые, засиженные мухами окна не открывались.

Но однажды буфет преобразился. Видно, побывали общественные контролеры или какая-то санитарная комиссия – на вымытом полу появилась ковровая дорожка, на столах чистые скатерки, и что более всего удивило наших строителей, бумажные салфетки в чистых стаканах и кусок мыла возле умывальника.

Все удивленно озирались, с удовольствием усаживались за столики, обедали осторожно, стараясь не насорить.

Когда в черной засаленной спецовке вошел бульдозерист Беленький, буфетчица беспокойно оглянулась на чистые столы и ковровую дорожку.

Беленький остановился в дверях, снял кепку и воскликнул:

– М-м-мать честная! К-к-как на и-и-пасху! – Он немного заикался. Особенно, когда был возбужден.

Взяв хлеба, колбасы и стакан чая, он присел на корточки у стены возле двери.

– Вот молодец, – похвалила его буфетчица. – Только к стене-то не прислоняйся.

Беленький отодвинулся от стены, но на ней уже четко отпечаталась его спина.

– И что й-то это ты как трубочист всю дорогу! – разозлилась буфетчица. – На всей стройке нет такого