Читать книгу - "Детский нейрохирург. Без права на ошибку: о том, кто спасает жизни маленьких пациентов - Джей Джаямохан"

мне провести эту процедуру. Я постучал в дверь, уже обдумывая в голове текст заявления об отставке. В конце концов, я провел операцию, которой было суждено сократить человеку жизнь. Другими словами, я сделал прямо противоположное тому, что завещал Гиппократ, – навредил.

Я описал все, что сделал, и ужасные последствия своих действий. Когда я закончил, начальник замолчал и почесал подбородок.

– Такое случается, – сказал он.

– Да, но это была моя вина.

– Это НЕ БЫЛА твоя вина. Ты все сделал правильно. Мужчине повезло, что ты оказался рядом, чтобы хотя бы попробовать его спасти. Боюсь, его время пришло. Извлеки из случившегося урок и оставь это в прошлом.

Я был поражен всеобщим снисходительным отношением.

Я покинул кабинет врача в полном замешательстве. Я был рад, разумеется, что мне не устроили взбучку. Я был огорчен смертью пациента и вместе с тем недоумевал, почему мои начальники не злились. Если бы мы работали на фабрике по производству скрепок и я бы загубил партию, тогда их спокойствие можно было бы понять. Но мы были хирургами. Люди доверяли нам свои жизни. Разве это не должно было что-то значить?

Я вспомнил случай со своим отцом. Я вспомнил, как паршиво мы все себя чувствовали, когда хирург обошел нас стороной. Словно мы для него ничего не значили. Я подумал: «Дело и правда в комплексе Бога. Они и правда считают, что ни перед кем не должны отвечать».

С чувством тошноты и в сопровождении всячески поддерживающего меня старшего ординатора я спустился вниз, чтобы рассказать родным о случившемся. О том, что я провел операцию, однако возникли «непредвиденные осложнения». Это исключительно английская традиция преуменьшать осложнения, прокладывающие путь прямиком на тот свет. Они выслушали, поблагодарили меня за откровенность и желание помочь. Жена пациента сказала, что он умер бы без операции, так что она рада, что мы хотя бы попробовали. На этом инцидент был исчерпан.

Отголоски той операции продолжили преследовать меня. Мне не хотелось о ней забывать, забывать об усвоенном тогда уроке. Жизнь в Уимблдонской больнице между тем была слишком насыщенной, чтобы у меня было время зацикливаться на этой ситуации. Ряд других консультантов, казалось, из кожи вон лезли, чтобы я всегда был при делах. Мне дали несколько новых пациентов для проведения консультаций и подготовки к операциям. Я полностью занял себя новыми пациентами, стараясь постоянно держать их и их родных в курсе происходящего вплоть до операции.

По правде говоря, казалось, что меня стараются занять, словно шаловливого ребенка. Затем я понял, что мое начальство просто хотело мне дать понять, что всегда есть следующий пациент. Что я должен уметь справляться с подобными вещами.

Нейрохирургия – непростая специальность. Я должен был научиться заботиться о своих пациентах, не позволяя любым неудачам и осложнениям сбивать себя с толку.

А их было не избежать, и некоторые из них могли стать следствием моих действий. Я попросту должен был научиться мириться с ними и двигаться дальше – в противном случае моя карьера могла застопориться. Боясь последствий, я мог не до конца удалять опухоли и не браться оперировать пациентов с гидроцефалией[19], а также быть чрезмерно осторожным со многими другими болезнями, несущими большие риски. Не просто так бланк информированного согласия, который подписывают пациенты перед операцией, битком набит всевозможными потенциальными осложнениями даже для самых «простых» операций на мозге.

Терпи, Джаямохан, по крайней мере, ты не один из пациентов…

Примерно через три недели после моей первой самостоятельной операции я должен был наблюдать в операционной за работой другого консультанта. У пациента, по всей видимости, была глиобластома[20], которую мне прежде уже частенько приходилось видеть. Это самая агрессивная злокачественная опухоль, и почти все пациенты с ней умирали в период от девяти месяцев до года – и это с операцией и лучевой терапией. Я «подготовил» нашего пациента: провел перед операцией осмотр и сделал все необходимые диагностические процедуры – поговорил и познакомился с ним, пока тот лежал в палате. Полагаю, консультант обо всем этом знала. Мы были практически готовы приступать, как вдруг она сказала:

– Слушай, ты проделал всю работу, может, хочешь провести операцию вместе со мной? Я все тебе объясню.

– Правда? Я бы с радостью.

Я даже не рассчитывал на столь раннем этапе своей карьеры поработать с опухолью. Новообразования – злые серые волки в нашей работе. Возможность принять участие в операции на опухоли была невероятной удачей. То, что мне вообще доверили хоть что-то после случившегося в последний раз, казалось настоящим чудом. Это был удивительный врач. Она подробно объясняла мне все, что от меня требовалось сделать, и операция прошла как по часам. Пациент очнулся, и все его функции работали нормально.

– Совсем неплохо, – похвалила она меня, когда мы закончили. – Хочешь рассказать семье?

– Это будет для меня честью. Спасибо.

– Еще пару десятков таких, и, возможно – только возможно! – ты будешь готов уже им обучать.

Поторопились вы, поторопились…

4

Очередная субботняя ночь

РАЗ. ДВА. ТРИ.

Я обливаюсь потом, но это не идет ни в какой сравнение с ручьями, стекающими по лбу анестезиолога. Именно он выполняет работу. Настоящую работу. Во всяком случае, на данный момент.

– Джон, – кричу я, – иди сюда!

Джон – санитар. Он целый день что-то поднимает, толкает, носит. Он сильный. Крепкий. Уж точно крепче анестезиолога. Анестезиологи – одни из важнейших людей в больнице, но идти с ними в бой я бы не рискнул. Во всяком случае, когда есть санитары.

Подбегает Джон. За спиной его коллега Дэйв. Они оба знают свое дело. Они принимаются поочередно ритмично сдавливать грудь парня, в точности как это только что делал анестезиолог. Джон нажимает, ждет, нажимает, ждет. Знакомые капельки пота образуются и на его лбу. Но он справляется. Пока что.

РАЗ. ДВА. ТРИ.

Я не помню имени пациента. Я знаю наверняка лишь то, что он молод и мужского пола. И он мертв вот уже три минуты.

Он был живым, когда нам его доставили. Едва живым. У него были расширенные зрачки, а также признаки обширной травмы головы. Его избили до посинения рядом с баром часом ранее – обычная субботняя ночь. Сделанный в приемном покое снимок показал тромб у него в мозге, так что пострадавшего отправили ко мне. Они не питали особых надежд, хотя, отдавая нам каталку с мужчиной, один из врачей приемного покоя сказал:

– Надеюсь, вы надели свои «волшебные» туфли.

Это популярная у нас шутка.

Все