Читать книгу - "Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни - Татьяна Маркова"

лейкемию. Взяли кровь на сложный генетический тест, который решит Нинину судьбу. Оказывается, есть разные виды этой болезни – те, которые в настоящее время полностью вылечиваются, и такие, которые – нет. Тест будет готов через две недели, уже в новом году.

А ещё этот тест называется «Филадельфия». Назван так из-за наличия или отсутствия филадельфийской хромосомы, которая решает всё. И её быть не должно! Кстати, в Филадельфии мы с Митей были. Заезжали, путешествуя по Америке. Там потрясающий частный музей импрессионизма. Такие дела, как написал бы мой любимый американский писатель Курт Воннегут из штата Индиана.

Митя пошёл за кофе и бутербродами. Сидела на стуле, повёрнутом к выходящим из дверей зала прилёта, наблюдала за радостными встречами, поцелуями, готовностью прибывших и встречающих ринуться в праздничное гулянье прямо из аэропорта. Думала, как прожить эти четырнадцать дней, как не свихнуться, как никому не показывать свой страх.

Очнулась от движения, которое заметила краем глаза. Митя стоял у стола – снимал тарелки и чашки с подноса, и те дрожали мелкой дрожью, слегка позвякивая, в его руке. Смотреть на это было невыносимо, отвернулась и полезла в сумку, будто что-то искала. Увидела, что Саня делает то же самое. Ведь ничего, совсем ничего в его поведении, голосе, походке не выдавало испуганного, растерянного, ударенного судьбой человека. Только вот руки. Но мы отвернулись. Мы не видели. Мы видели по-настоящему сильного мужчину, который съел бутерброд, выпил кофе и был готов к вой не.

Дневник Ольги

24.12.2016

Смерть – это то, что бывает с другими.

Иосиф Бродский

Из Брюссельского аэропорта поехали сразу в университетский госпиталь. Оказалось, что близко, практически на окраине, и не надо по вечным пробкам пробираться через город. Детский корпус отдельный, но имеет, как я выяснила уже через пару часов, сложную коридорную связь с основным зданием, где лечатся взрослые, находится кафетерий, магазинчик, аптека и даже парикмахерская. Все отделения корректно не имеют названий. Только номера. Расшифровку номеров можно посмотреть на специальном стенде в холле. Когда человек идёт в какое-то отделение, то только он, врачи и обслуживающий персонал, соответственно, знают, куда идут.

Митя повёл нас, следуя указателям с нумерацией, в отделение детской гематологии и онкологии, куда поместили Нину. Он уже знал наш номер. Двери в отделения открываются по звонку с внешней стороны или магнитными карточками, которые нам выдали уже на следующий день. С их помощью можно также заезжать на больничный паркинг бесплатно.

Нина была бледная и растерянная, но страшно обрадовалась нам с Саней. Прижимала к себе так крепко, что «трещали» ребра. В этом отделении все палаты индивидуальные, с душем и туалетом, с обязательным тамбуром, где посетители надевают одноразовые халаты, если надо, маски, протирают руки спиртовым раствором из диспенсера, прикреплённого к стене. Халаты стопкой сложены на полке, рядом коробка с масками и коробка с перчатками. Медсёстры заходят, всегда надевая одноразовые халат, маску и перчатки, даже если они делают это по 100 раз на дню, чтобы не переносить возможные инфекции и бактерии из одной палаты в другую. О ни-то ходят в разные палаты. Кроме нас, ближайших родственников, заходить к ребёнку можно только одному постороннему посетителю для соблюдения безопасности. И тогда на двери висит зелёное яблоко. Но если ребёнок болен – у него инфекция, температура, ему на дверь вешают красное яблоко. И это означает, что посещения запрещены. В палате могут быть только родители. Родители, кстати, могут находиться круглосуточно. Есть диван, постельное бельё, подушка.

Мы уселись рядком на диван рядом с Нининой кроватью. Было тяжело. Да что там тяжело. Паскудно было. Отвлекались вязкими рассказами о бытовых мелочах. Обсуждали планы, уже расписанные врачом. В ближайшие два дня нужно было провести несколько важных исследований, МРТ, КТ, УЗИ всех органов, ЭКГ сердца. Я удивилась, когда же врачи успеют всё сделать, ведь на носу Рождество. Мне всегда казалось, что в Европе уже к 20 декабря рабочая жизнь замирает, уступая место веселью, ярмаркам, глинтвейну и иллюминации. Главная врачиха, профессор, с абсолютно невыговариваемой фламандской фамилией, ростом под два метра, худая, моложавая, в короткой юбке и сиреневых колготах, удивилась моему удивлению. Приподняла слегка насмешливо бровь и сказала: «В нашем отделении нет выходных и праздников, мы работаем круглосуточно, поэтому Ваши волнения напрасны». И так строго и чётко это произнесла, что мне стало как-то немного легче, будто она взяла часть груза ответственности на себя, разделила с нами. Мы тут же дали ей прозвище – Долговязая. Ну абсолютно невыговариваемая фамилия. Нина хотела есть, больничная еда ей не нравилась, и мы ушли с Митей в кафетерий, где я впервые за последние сутки выпила кофе и съела бутерброд. Мы сидели за маленьким столом напротив друг друга. Кругом было шумно и полно народа – больных и их посетителей, на нас никто не обращал внимания. Митя гладил мне пальцы. Он ничего не мог мне обещать, ничего. И я ему тоже. «Нужно Нине купить подушку, – прервал он наше молчание, – она сказала, что больничная очень неудобная, спать совсем невозможно. Я узнал, какую подушку ей можно – только синтетическую. Пуховые запрещены – в них могут завестись клещи, бактерии». Я поняла, как сейчас любая бытовая тема спасает нас от отчаяния. С воодушевлением мы полезли в интернет искать ближайший магазин. Да, нужно ехать за подушкой, нужно купить наволочки к ней, постирать их в общежитии, погладить, нужно купить продукты, чтобы готовить себе и привозить Нине. Список дел взбодрил, придал смысла, наполнил вакуум движением. А любое движение, как вещает реклама Nike, – это жизнь.

И это главное.

Пока мы были в кафетерии, Саня поговорила с Ниной как старшая сестра – спокойно, рассудительно, но жёстко. Она умеет. Сказала, что если она хочет, если ей это очень важно, то надо обо всём спрашивать врачей или нас, родных. Не надо лазить в интернет и искать в нём ответы. Это неверный путь, потому что слишком много искажённой и недостоверной информации там. И уж тем более советоваться с подружками. Нина обещала. Мы пришли в палату с едой и, накормив проголодавшихся девочек, засобирались уходить – нужно было успеть до закрытия магазинов купить подушку. Уже у самых дверей Нина нас окликнула.

– У меня есть вопрос: я умру?

– Нет, – выкрикнули мы одновременно и даже засмеялись. – Ты не умрёшь.

– Ты выздоровеешь и проживёшь прекрасную жизнь, но сейчас надо за неё побороться как следует. Ты умеешь, ты же боец, спортсменка! – добавила я и удивилась своему абсолютно уверенному голосу