Читать книгу - "«Нам было только по двадцать лет…». Стихи поэтов, павших на Великой Отечественной войне - Антология"

ему!

Июль 1942 г.

Воля

И в час, когда мне сон глаза смыкает,

И в час, когда зовет меня восход,

Мне кажется, чего-то не хватает,

Чего-то остро мне недостает.

Есть руки, ноги — все как будто цело,

Есть у меня и тело и душа.

И только нет свободы! Вот в чем дело!

Мне тяжко жить, неволею дыша.

Когда в темнице речь твоя немеет,

Нет жизни в теле — отняли ее,

Какое там значение имеет

Небытие твое иль бытие?

Что мне с того, что не без ног я вроде:

Они — что есть, что нету у меня,

Ведь не ступить мне шагу на свободе,

Раскованными песнями звеня.

Я вырос без родителей. И все же

Не чувствовал себя я сиротой.

Но то, что было для меня дороже,

Я потерял: отчизну, край родной!

В стране врагов я раб, тут я невольник,

Без родины, без воли — сирота.

Но для врагов я все равно — крамольник,

И жизнь моя в бетоне заперта.

Моя свобода, воля золотая,

Ты птицей улетела навсегда.

Взяла б меня с собою, улетая,

Зачем я сразу не погиб тогда?

Не передать, не высказать всей боли,

Свобода невозвратная моя.

Я разве знал на воле цену воле!

Узнал в неволе цену воли я!

Но коль судьба разрушит эти своды

И здесь найдет меня еще в живых, —

Святой борьбе за волю, за свободу

Я посвящу остаток дней своих.

Июль 1942 г.

Платочек

Простились мы, и с вышитой каймою

Платок родные руки дали мне.

Подарок милой! Он всегда со мною.

Ведь им закрыл я рану на войне.

Окрасился платочек теплой кровью,

Поведав мне о чем-то о родном.

Как будто наклонилась к изголовью

Моя подруга в поле под огнем.

Перед врагом колен не преклонял я.

Не отступил в сраженьях ни на пядь.

О том, как наше счастье отстоял я,

Платочек этот вправе рассказать.

Июль 1942 г.

Пташка

Бараков цепи и песок сыпучий

Колючкой огорожены кругом.

Как будто мы жуки в навозной куче:

Здесь копошимся. Здесь мы и живем.

Чужое солнце всходит над холмами,

Но почему нахмурилось оно? —

Не греет, не ласкает нас лучами, —

Безжизненное, бледное пятно…

За лагерем простерлось к лесу поле,

Отбивка кос там по утрам слышна.

Вчера с забора, залетев в неволю,

Нам пела пташка добрая одна.

Ты, пташка, не на этом пой заборе.

Ведь в лагерь наш опасно залетать.

Ты видела сама — тут кровь и горе,

Тут слезы заставляют нас глотать.

Ой гостья легкокрылая, скорее

Мне отвечай: когда в мою страну

Ты снова полетишь, свободно рея?

Хочу я просьбу высказать одну.

В душе непокоренной просьба эта

Жилицею была немало дней.

Мой быстрокрылый друг! Как песнь поэта

Мчись на простор моих родных полей.

По крыльям-стрелам и по звонким песням

Тебя легко узнает мой народ.

И пусть он скажет: — О поэте весть нам

Вот эта пташка издали несет.

Враги надели на него оковы,

Но не сумели волю в нем сломить.

Пусть в заточенье он, поэта слово

Никто не в силах заковать, убить…

Свободной песней пленного поэта

Спеши, моя крылатая, домой.

Пусть сам погибну на чужбине где-то,

Но будет песня жить в стране родной!

Август 1942 г.

Неотвязные мысли

Нелепой смертью, видно, я умру:

Меня задавят стужа, голод, вши.

Как нищая старуха, я умру,

Замерзнув на нетопленной печи.

Мечтал я как мужчина умереть

В разгуле ураганного огня.

Но нет! Как лампа, синим огоньком

Мерцаю, тлею… Миг — и нет меня.

Осуществления моих надежд,

Победы нашей не дождался я.

Напрасно я писал: «Умру, смеясь».

Нет! Умирать не хочется, друзья!

Уж так ли много дел я совершил?

Уж так ли много я на свете жил?..

Но если бы продлилась жизнь моя,

Прошла б она полезней, чем была.

Я прежде и не думал, не гадал,

Что сердце может рваться на куски,

Такого гнева я в себе не знал,

Не знал такой любви, такой тоски.

Я лишь теперь почувствовал вполне,

Что может сердце так пылать во мне —

Не мог его я родине отдать,

Обидно, горько это сознавать!

Не страшно знать, что смерть к тебе идет,

Коль умираешь ты за свой народ.

Но смерть от голода?! Друзья мои,

Позорной смерти не желаю я.

Я жить хочу, чтоб родине отдать

Последний сердца движущий толчок,

Чтоб я, и умирая, мог сказать,

Что умираю за отчизну-мать.

Сентябрь 1942 г.

Волки

Люди кровь проливают в боях:

Сколько тысяч за сутки умрет!

Чуя запах добычи, вблизи

Рыщут волки всю ночь напролет.

Разгораются волчьи глаза:

Сколько мяса людей и коней!

Вот одной перестрелки цена!

Вот ночной урожай батарей!

Волчьей стаи вожак матерой,

Предвкушением пира хмелен,

Так и замер: его пригвоздил

Чуть не рядом раздавшийся стон.