Читать книгу - "Мое открытие Москвы: Новеллы - Евгений Иванович Осетров"

Пьетро Антонио Солари - его летописцы уважительно величали архитектоном - много потрудился над созданием обновленного Кремля. Он возводил стену от площади до Неглинной, поставил башни у Боровицких и Константино-Еленинских стрельниц, а также вместе с Марком Руффо - Никольскую и Собакину (ныне ее зовут Арсенальной) башни.

Почему назывались ворота Фроловскими?

Фрола, небесного покровителя лошадей, Русь почитала усердно. Конь был пахарем и воином. Без коня были немыслимы ни работы в поле или в лесу, ни один поход, ни одна охота. По всей вероятности, в непосредственной близости от стрельницы, на Большом Посаде, окружавшем крепость, стояла церковь Фрола, к ней и шла дорога от ворот.

Над воротами «для часового боя» под башенкой висел колокол, а при нем находился часовник-мастер. Так башня в далекие времена начала отсчитывать московское время.

Когда установили первые башенные часы, мы не знаем. Но дата появления первых часов в Кремле известна. В 1404 году на дворе великого князя Василия I, старшего сына Дмитрия Донского, стал ударять в колокол молот, отсчитывая часы дневные и ночные. Это было чудо из чудес, и летописец, не скрывая восторга, писал: «Не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно, страннолеп-но…» Всего скорее, часы на воротах появились после сооружения главного входа, но первое упоминание о них относится только к восьмидесятым годам шестнадцатого века. Точнее, речь шла о плате часовщикам, которых вознаграждали не только рублями, но и сукном.

Башня вошла в народные сказания. Долго помнилось, как орда Тохтамыша силилась взломать оборону, а, убедившись в крепости кремлевских стен, пошла на вероломство, заманив хитростью-обманом воеводу и храбрецов к себе, и обрекла город на погибель. Существовало предание о том, что общенациональная святыня, икона Владимирской богоматери, одно время хотела покинуть Кремль и предать Москву язычникам и как святители отвели эту кару. Средневековье стремилось в бытовых происшествиях видеть вещие приметы и предсказания. Когда убитый Лжедмитрий был выволочен на Лобное место, гласит сказ, рухнул верх башни, Москва трепетала, объятая ужасом, предчувствуя глад, мор, войны и пожары.

После Смуты, принесшей Кремлю неисчислимые повреждения, стрельница была надстроена, увенчана пирамидальной башней с часами, замыкавшимися на железный запор. Кроме того, украсили ворота высеченными из камня изваяниями. Это было неслыханным новшеством. На четырех «каменных болванов», поставленных по углам - красоты ради, - надели разноцветные суконные одежды, чтобы «дать им вид живых людей». В 1645 году из Вятки в Москву была перенесена икона Спаса, ее встретили царь Алексей Михайлович и его приближенные. И с этого времени башня стала именоваться Спасскою. Перед этим Кирилл Самойлов отлил для часов новые колокола, а сложный механизм оборудовали устюжские мастера под присмотром Христофора Головея, прибывшего из «аглицкой земли». Часы указывали время и играли колоколами. Для этих часов соорудили каменный верх, существующий и ныне. Работу вел Важен Огурцов со своими содругами-каменщиками. Христофора Головея так высоко ценили, что платили ему, кроме жалованья, серебром, атласом, соболями.

Путешественник Павел Алеппский, прибывший в Москву из Антиохии, так писал о встрече со Спасской башней:

«Над воротами возвышается громадная башня, высоко возведенная на прочных основаниях, где находились чудесные городские железные часы, знаменитые во всем свете по своей красоте и устройству и по громкому звуку своего большого колокола, который слышен был не только во всем городе, но и в окрестных деревнях, более чем на 10 верст… По зависти дьявола, загорелись деревянные брусья, что внутри часов, и ось башни была охвачена пламенем вместе с часами, колоколами и всеми их принадлежностями, которые при падении разрушили своею тяжестью два свода… И когда взоры царя упали издали на эту прекрасную сгоревшую башню, коей украшения и флюгера были обезображены, он пролил обильные слезы».

Башню и головеевские часы, конечно, восстановили, и они засияли прежней красотой. Примечательно, что циферблат был покрыт лазоревой краской, изображавшей небосвод со звездами, на котором сияли Солнце и Луна. Двигались не стрелки, а пятиметровый циферблат, представлявший круг-колесо. Неподвижная стрелка являла собой голубой сияющий луч… Время от времени часы чинили и промывали. На башне был установлен «долгий ящик» - в него опускались жалобы-челобитные, которые затем передавались в государевы палаты. Во времена Алексея Михайловича подьячим строго-настрого запрещалось въезжать в Спасские ворота на лошадях - в Кремль должно было идти пешком. Список часовщиков открывают имена - Шумило Жданов и его сын Алексей, те самые устюжские крестьяне, что трудились под главенством аглицкого мастера. С их легкой руки часы стали модной новинкой - их стремились иметь не только в государевых чертогах, но и в боярских и патриарших палатах. Московский быт семнадцатого века, кстати говоря, знал часы самых затейливых форм: в виде фляги, книжки, яйца, которое подвешивали на груди, настольные, с парящим над планетами орлом. Когда же появились часы на Троицкой башне, возникли споры и соперничество: чье время точнее? Мастерам делались строгие предписания, как следует себя вести: «…На Спасской башне в часовниках не пить и не бражничать, зернью и карты не играть, и вином и табаком не торговать, и воровским людям стану и приезду не держать… Чего у тех часов не будет - делать вновь». Сохранилась челобитная мастера с Троицкой башни, писавшего, что вдова часовщика плохо следит за временем на Спасской.

Петр Первый, любивший новшества, заказал башенные часы в Голландии, «притом с колокольнею игрою и танцами, против манера [по подобию], каковы в Амстердаме». Дело оказалось хлопотливым. Часы - с 12-часовым счетом - на корабле сначала прибыли в Архангельск. Потом их привезли в Москву и сгрузили в Немецкой слободе, во дворе Франца Лефорта, адмирала, петровского любимца. Потребовалось четыре года, чтобы установить часы на Спасской башне. Как о величайшем достижении Еким Гарнов, ладивший «колокольнюю музыку в 33 колокола», доносил, что его «радением часы приходят к окончанию». Наибольшее затруднение вышло из-за того, что бой и музыка не совпадали. Радости не было предела, когда Спасская башня запела часовой колокольной музыкой.

Вскоре Москва стала свидетельницей странного - быть может, в нашей истории единственного - поединка. Александр Меншиков, возвысившийся при Петре (сын придворного конюха, ставший генералиссимусом), задумал соперничать с самим Петром и превзойти его. Произошел эпизод, оставивший след в памяти города. Возле своего подворья, на месте обветшалой церковки, что у Поганого пруда, Меншиков приказал возвести огромный каменный храм. Пруд расчистили и стали именовать Чистым, а над храмом возвели огромный шпиль из дерева, превосходивший высотою колокольню Ивана Великого. Так появилась Меншикова башня, которую