Читать книгу - "Почти как мы. Вся правда о свиньях - Кристоффер Эндресен"

Ознакомительный фрагментl:href="#n_55" type="note">[55] Неожиданную роль в череде событий, приведших к открытию, сыграла и Норвегия. Как показала американский историк Морин Огл в книге «На мясо уповаем» (In Meat We Trust), предпосылкой к открытию послужил серьезный кризис мясного производства, который охватил США в годы Первой мировой войны. Потребители теряли терпение и громили мясные лавки, протестуя против слишком малых объемов производства и заоблачных цен. Чтобы успокоить людей, промышленники стали лихорадочно искать решение, перебирая фуражи: чем таким кормить животных, чтобы они как можно быстрее росли и набирали вес?

Слабо представляя подоплеку явления, они в скором времени выяснили, что животные с однокамерным желудком, такие как свиньи и куры, растут быстрее и более здоровыми, если в фураже содержатся животный жир и белок. Одна беда: уж очень накладно выходило. Для Соединенных Штатов спасением стало решение импортировать дешевую рыбную муку из Японии и рыбий жир из Норвегии. Скот жирел не по дням, а по часам, объем производства в мясной промышленности рос, а у потребителей на столе появились бекон и котлеты, не оставляющие дыру в семейном бюджете. Все были довольны, но тут разразилась новая мировая война.

Япония в одночасье стала врагом США, а Норвегию оккупировали нацисты. Из-за этого поставки для американского сельского хозяйства остановились. Не имея под рукой доступной замены для примешивания в корм, промышленники, у которых еще свежи были в памяти протесты времен Первой мировой, согласились на эксперимент, курировавшийся из Белого дома и Пентагона[56]. Чем только ни кормили свиней – соевыми бобами, бататом и аминокислотами с добавлением различных витаминов, – но, что бы ни пробовали, ничто не могло сравниться с норвежским рыбьим жиром и японской рыбной мукой. И вот в 1948 г. случился прорыв: был открыт неизвестный до тех пор витамин В12. Открытие совершила фармацевтическая компания Merck, а витамин можно было найти не где угодно, а исключительно в печени животных. Перед производителями в сфере сельского хозяйства встали два основных вопроса: не в этом ли витамине кроется разгадка разного влияния животных и растительных белков на рост свиней и кур и, если да, можно ли синтезировать его искусственно. Последним вопросом задавались и в компании Merck, но думали там не о благе мясных хозяйств. Выяснилось, что В12 мог стать ключом к лечению поднявшейся после войны огромной волны заболеваний, связанных с анемией. Фармацевты столкнулись с проблемой: для получения витамина требовались такие объемы печени, что на практике это не представлялось возможным. Из тонны печени получалось извлечь не более 20 мг витамина. Тогда В12 решили синтезировать в лаборатории. И здесь на сцене появляются новые чудо-лекарства – антибиотики.

Они производились в больших сосудах путем ферментации микроорганизмов. Когда процесс завершался, оставалось большое количество отходов, буквально пропитанных антибактериальными микроорганизмами[57]. Для производства синтетического В12 использовали в том числе и эти отходы. Когда в 1950-х гг. американские ученые из конгломерата American Cyanamid протестировали воздействие витамина В12 на кур (в первую очередь они изучали его воздействие на здоровье и выживаемость птиц), их ждало неожиданное открытие. Исследователи об этом не знали, но по какой-то случайности курам дали В12, полученный фармацевтами в форме двух разных веществ. Первое было побочным продуктом при производстве антибиотика хлортетрациклина, а второе примеси антибиотиков не имело. Куры, которых кормили В12 с хлортетрациклином, не только оказались здоровее, но и росли в полтора раза быстрее других. Поначалу ученые решили, что натолкнулись на какой-то еще неизвестный витамин[58], но в результате дальнейших исследований тайна была раскрыта. Рост провоцировали антибиотики, причем эффект распространялся не только на свиней, но и в не меньшей степени на овец и коров.

Точно неизвестно, почему антибиотики оказывают такое воздействие, но объяснение может крыться в следующем: в кишечнике и людей, и животных живет множество бактерий, которые способствуют перевариванию пищи. У них, конечно, от этого своя выгода. Бактериям живется в кишечнике так вольготно, потому что они получают львиную долю питательных веществ из нашей пищи. В случае свиней на бактерий приходится около 6 % всех питательных веществ, которые попадают в кишечник. А что будет, если антибиотики уничтожат их? Может, свиньям станет и сложнее переваривать пищу, зато – что важнее для заводчиков – 6 % корма не пойдет на паразитов, а будет тоже усвоена организмом свиньи[59]. Свиньи набирают жирок, убойный вес растет, а цены на мясо для покупателей снижаются. Столь желанный животный белок на замену, за которым лихорадочно охотились американцы, на этом фоне тут же оказался бесполезным и ненужным. В послевоенный период бурного развития сельского хозяйства в промышленных масштабах антибиотики быстро стали обязательным компонентом фуража для всего домашнего скота. Соединенные Штаты подавали пример всему миру. Норвегия не стала исключением, а лучше бы прислушалась к Александру Флемингу и другим ученым, которые предупреждали о возможности развития у бактерий резистентности к антибиотикам. Факт остается фактом: народ хотел мяса, дешевого мяса.

В тот период антибиотики продолжали свое победное шествие по больницам и врачебным кабинетам. Едва минуло десять лет, как они проложили дорогу в свинарники, и в 1960-е гг. британский микробиолог Патрисия Джевонс обнаружила, что некоторые бактериальные культуры золотистого стафилококка научились вырабатывать новый фермент. Плохо это было потому, что он связывался с пенициллином, который вступал в контакт с бактериями. Таким образом новый фермент мешал антибиотику их уничтожать. Золотистый стафилококк стал неуязвим для пенициллина.

К этому времени фармацевтическая промышленность уже окончательно встала на новые рельсы и успела разработать целый ряд других препаратов, так что паника из-за резистентности долго не продлилась. Пенициллин заменили метициллином, который действовал немного иначе. Однако почти сразу же были выявлены культуры золотистого стафилококка, которые могли справляться не только с пенициллином, но и с метициллином. Так появились метициллинрезистентные бактерии.

Впрочем, и сопротивляемость метициллину не заставила чиновников вспомнить предостережение Флеминга. И это при том, что далеко не только золотистый стафилококк развил подобный иммунитет. К этому времени более чем у 90 % всех видов патогенных бактериальных штаммов нашлись культуры, способные противостоять пенициллину. Тем не менее фармацевтическая промышленность, однажды встав на путь открытий, продолжала производить новые препараты. Борьба с бактериями все больше напоминала гонку вооружений, и ученые всегда отставали на шаг. Сегодня метициллинрезистентный золотистый стафилококк уже не поддается препаратам первого поколения антибиотиков, таким как тетрациклин и стрептомицин, а также всем производным амоксициллина и оксациллина. Запасы наших вооружений подходят к концу. Метициллинрезистентный золотистый стафилококк вот-вот вырвется из-под контроля.

Больше полувека прошло с тех пор, как американцы обнаружили стимулирующее