Читать книгу - "Василиса и заветные слова - Елена Львова"

Елена Львова

Василиса и заветные слова

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И было у него три сына-царевича: старший Василий ратник знатный в военном деле мастак, средний Федор в счетных науках силен и в торговом деле дока, и младший Иван в людских душах сведущ, к любому человеку мог подход найти, хоть к боярину именитому, хоть к простому мужику. Всеми сыновьями гордился царь, а только младшего больше привечал. Да и в народе о нем слава ходила, как о мудром и справедливом. Сегодня он в одну часть царства, завтра в другую отцово слово несет.

И скорбел народ так же искренне, когда сгинул младший царевич в разбойничьей засаде, не уберегся. Кликнул тогда старший брат воинов верных, повывели они лихих людей, да только брата то не вернуло. Осталась царю памятью о любимом сыне дочь его — царевна Василиса. Души он в ней не чаял, многое дозволялось молодой девице. А она и рада-радеханька вместо посиделок шумных с подружками, мамками да няньками книжку в тишине почитать. Спрячется в укромном уголке, и найти ее никто не может.

Не оставят беды царство-государство, одолел царя неизвестный недуг. Уж все травники да лекари в палатах светлых перебывали, но только руками разводят. Пришли тогда два брата к отцу, в пояс ему поклонились и молвили:

— Дозволь нам, батюшка, в путь дорогу снарядится, отправимся мы по белу свету ездить, может и найдется там лекарство чудодейственное.

Отпустил сыновей царь, напутствуя:

— Тому, кто сумеет лекарство достать, еще при жизни половину царства передам, а после смерти оно и целиком достанется.

Вновь поклонились братья да отправились в путь-дорогу снаряжаться. Кинулась за ними Василиса. Все книги в тереме царском она успела перелистать, да не нашла там ответа, как деда излечить можно. И пусть дядьки коль сами ничего не найдут, книг привезут иноземных, глядишь в них ответ отыщется. У лестницы нагнала она их, но окликнуть не успела, слова страшные услышав. Присела Василиса за перилами резными, сердце от страха зашлось, ни двинуться, ни слова вымолвить.

— Езжай ты, брат, на восток, а я на запад поеду. Обождем там каждый на своей стороне, воротимся как раз к похоронам. А там и царство меж собой честь по чести разделим. — Федор молвил.

— Ты и про Ваньку так говаривал: «Избавимся, да поделим!» — Ворчал в ответ Василий.

— Вот и случай подвернулся надежный. Самим делать ничего не нужно. Повинимся перед народом, что отца не уберегли, и ношу его теперь на свои плечи взвалим.

Скрылись дядьки, голоса затихли, а Василиса все сидит не жива ни мертва, думу думает. Слова страшные деду не передашь, поверит он в них иль нет, не изменит это ничего. И совета испросить не у кого, разнесут дурную молву, все кверху ногами перевернут. Горько Василисе, в большой печали она брела по терему, не глядя куда. Сама не заметила, как до кухни добрела. А там шум, гам, с раннего утра до позднего вечера работа кипит. И ругает кухарка мальчишку:

— Отведу тебя в лес темный к болоту черному да отдам Бабе Яге. В печь тебя засунет и съест.

— Тем каждый день грозишься, — отпирается мальчишка, — а бабка Настасья сказывала, что коль выполнишь три ее работы, так она не только не съест, но и предметом волшебным одарит.

Ахнула кухарка, руками всплеснула и погнала мальчишку работать, причитая на все лады:

— Слушай ты ту полоумную! Сколько в тех лесах люду сгинуло, ни один не вернулся! Куда уж тебе!

«Много знает народ, в книги столько и не поместится», думала Василиса, в покои свои возвращаясь. Читала она и о лесе том дремучем и о болоте черном, только про Бабу Ягу ни словечка там не было. Вот оно решение верное, и коли нет у Яги снадобья волшебного, так знать она может, где-то достать. Собрала тем же вечером Василиса в котомку, чернавкой переоделась да сбежала со двора, никем не узнанная.

Долго ли, коротко ли шла Василиса, пока не пришла к лесу дремучему. Страшно в лес заходить, скрипят ветви, шуршат травы. А как ступила она в сумрак лесной, ей навстречу разбойники вышли. Смеются, окружают.

— Кто такая будешь, что в наш лес войти храбрости хватило?

— Василиса я! Царская внучка! Как смеете меня останавливать? — Говорит Василиса, сапожком топая, а сама от страха обмирает, помнит, что с батюшкой случилось.

— Ну раз царевна, то царь и выкуп должен царский дать? — Смеются разбойники — не верят.

— Почто для этого царь? Я и сама за себя выкуп уплачу.

Достает Василиса из котомки бусы янтарные — заморские, редкость дивная, еще батюшкой Василисе подаренная, в сумраке лесном каждая бусинка словно солнышко светится. Замерли разбойники, такое чудо увидав, а Василиса того и ждала — рванула нить так, что бусы по всей поляне разлетелись. Кинулись разбойники с криками их подбирать, а Василиса прочь бросилась в самую чащу да бурелом, там ребенок глядишь и проскочит, а взрослый как есть застрянет, не проломится.

Долго бежала Василиса, куда глаза глядят, не оборачиваясь. Голоса да шаги уж давно затихли, а она все бежала, пока не упала, спотыкнувшись. Села Василиса у дуба старого и залилась горькими слезами. И котомка с припасами в буреломе осталась, и с пути она сбилась, как дорогу найти не знает, и лес вокруг будто смыкается, страхом душит.

Плачет Василиса да слышит, словно эхо гуляет. Еще кто-то стонет, да жалобно так, аж сердце сжимается. Поднялась Василиса, сарафан отряхнула и прислушалась. Обошла она несколько деревьев по кругу и видит — бельчонок в ветках застрял, пищит выбраться пытается, да только крепче в ловушку себя загоняет. Ахнула Василиса и поспешила освободить несчастного. Отдышался бельчонок и молвит человеческим голосом:

— Спасибо тебе, Василисушка, спасла ты меня, иначе бы сгинул ни за что. За помощь отслужу тебе я службу, говори, чего хочешь.

— Проводи меня к Бабе Яге, хочу у нее три работы просить за вещь волшебную.

— Помочь я тебе хочу, а не погубить. Не ходи к Яге, редкий гость ее работы выполнить может, остальных она зажарила и съела!

— Должна я идти. Болен дедушка-царь, а дядьки мои только гибели его ждут, вьются коршунами.

— Провожу тебя, Василисушка, да останусь, глядишь, пригожусь я тебе.

Привел бельчонок Василису к опушке у самого черного болота, а посреди нее избушка стоит на курьих ножках, кругом себя поворачивается.