Читать книгу - "Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко"

— Пожаров на борту нет?

— Нет, сеньорита капитан.

— Отлично. Прекратить огонь. Шлюпки на воду. Десант я веду сама.

И, прежде чем скользнуть вниз по линю, — два взгляда-выстрела. Прощай, «Ковадонга». Удачи, Хайме.

Он все-таки вылез вперед. Поднял палаш на вытянутой руке.

— Вперед! Espana!

Навстречу бегущим — тишина. Хайме затерялся в бесформенной толпе… Вот человеческая волна перехлестнула остатки частокола и пологую насыпь, хлестнула внутрь батареи. Кончено?

Кончено! Точка на штурме — залп восьми медных стволов, картечью. В упор. Вот где их пушки! И через габионы запасной позиции — ретирады — атака! Алебарды, мушкеты, после выстрела обращенные в дубинки доделывают работу. Бегущих мало, им стреляют в спины…

Перезарядить англичане не успеют, добить раненых тоже. На это вся надежда. Хотя ее волнует только один человек из пятисот. Терция Патрика уже построена, уже идет вперед. Нет, даже марширует! Неловко, сбивчиво — но здесь не парад.

— Espana! Eire!

Снова человеческая волна бьется о волнолом ретирады. И если пушки молчат, то мушкеты заряжены. Сотня пуль, в упор, почти без промаха… Колебание. Но Патрик цел и только теперь лезет вперед.

— За мной, «красноногие»!

Над пушками завязывается рукопашный бой. За англичанами выучка, за ирландцами — число. Зато — под днищами дно. Пора встать.

— Терция Тахо! Вперед! Espana!

Прыжок в воду. Не подмочить бы порох на полках…

Сама Изабелла пока позади. Тяжелый бег по волнам. Вверх летят крюки. Был бы бастион одет в камень — было бы хуже. Руки цепляются за траву. Бруствер. Над ним — знамя багреца и золота. Знаменосец падает, но флаг подхватывают другие руки. Последнее усилие. Огненный выдох слева, как стилет под ребра. Значит, на ретираде восемь пушек. Неважно, этой второй раз не выстрелить. Гребень. И можно — выскочить перед ополовиненным воинством. Что им Испания? Этот клич они выучат потом.

— За мной, за товарищей!

Три сотни свежих бойцов за спиной. Впереди — цели. Пистолеты выдыхают огонь. Спрыгнуть вниз — и увидеть брошенную ретираду и узкую линейку врагов, перечеркнувших дворик укрепления. Перед строем — человек в шляпе с белым плюмажем. За спиной соединившаяся наконец ямайская армия. Теперь уже — армия. И стоит взмахнуть рукой, как цепочку с разряженными мушкетами сметет. Но…

— Сдавайтесь, сэр. Вы сражались достойно.

— Не могу сказать о вас того же, молодой человек. После грамотной инженерной атаки я, право, ожидал более изящного хода, чем тупая атака тремя эшелонами в лоб.

У этого англичанина славный кастильский. А вот отвечать следует по-английски. И вежливо, и ирландцы поймут.

— Мы торопились.

— Такой ценой? — Рука обводит поле боя. — Или вы настолько расслабились при штурме замков, что не ожидали напороться на ретираду?

Ну не говорить же ему — и ирландцам — что цена входила в число задач. Положить тех, кто не войдет на корабли. А заодно спаять пополнение со старыми частями кровью. Цена за пот. Именно поэтому Хайме не должен был лезть вперед.

— Ожидали. Но вместо сапы устроили бомбардировку с моря. Рассчитывали отвлечь огонь на корабли. Не получилось. Так вы сдаетесь, или нам закончить работу?

— Солдаты заслужили жизнь. Но Генри Бриттен не сдастся мяснику. Рискнешь молодой шкуркой, сеньор, или снова костями завалишь?

Изабелла обернулась.

— Рядовых — разоружить, и в церковь. Не забудьте покормить. Начать погрузку солдат на транспорты. А я немного задержусь…

У командира батареи — короткий меч, кираса и наруч. Довольно опасно. Главное, что с английской школой сталкиваться пока не приходилось. Враг может быть знаком с испанцами по Фландрии. Даже в Индиях приходится учитывать изрытые рвами и валами поля восьмидесятилетней войны. Недаром в устах старых солдат «Нет больше Фландрии!» означает: «Все отлично!».

Атака противника — в глазах. Туда испанец и устремляет клинки — один меча, второй — взгляда. Поймать легко, удержать трудно. В этом сложность испанской школы — и англичанин прекрасно ее сознает. Быстрые движения, резкие взмахи — отвлечь внимание. Пока — недостаточно быстрые и резкие.

Комендант батареи сам клянет Фландрию. Медленное приближение острия, отбивающего короткими покачиваниями даже не атаки — сами мысли о них, тяжелая неспешная манера… Применение осадного искусства на дуэли. Никак иначе. Точно так же через поля битв двигаются ощерившиеся копьями терции, смыкаясь над проделанными неприятельской артиллерией просеками. Манера ясна, и можно было бы попробовать исхитриться найти опровержение — но довелось повидать и иное. Вдруг испанец бросит вперед собственные тело и клинок, как первую волну ирландцев? Голосящая толпа построила перед ретирадой насыпь из тел, по которым взошли уцелевшие. Это против испанской школы, привыкшей ценить даже наемников! Но… это случилось. Вот и приходится сомневаться в давних словах учителя.

«Испанская школа хороша, пока кончик рапиры против твоих глаз. Будешь стоять ровно — приколют. Будешь двигаться — идальго станет настолько же просто правильно держать рапиру, как сухопутной крысе — не сблевануть в шторм».

Славно сказано, но и из испанской стойки можно упасть вперед, поставив жизнь на точность одного укола, направленного… В сердце. В голову. В правую руку. Иначе — не уйти. Итальянский прием? Две трети Италии — это Испания, а противник — не мясник. Убийца! Счел, что полтысячи его людей — лишние. И вот они лежат… А вдруг и сам жить не хочет? Приходится учитывать. Генри мечется из стороны в сторону, отступает, выпады и удары из него так и брызжут — но с оглядочкой, потому все выходит на мгновение позже, на пядь короче, чем нужно. Испанский меч словно замер напротив глаз. Последняя надежда — на то, что рука, держащая неотвратимую сталь, устанет. Так во Фландрии банкротства католического короля спасали его врагов. Дорогая армия и тяжелое, куда более длинное, чем у любой другой нации, оружие равно требуют быстрой победы. Даже пустую руку человек не может держать вытянутой вечно.

Сам комендант каждый день подолгу упражнялся с мечом, но чувствует, как потяжелело оружие, а что же Руфина? О ней противник не знает ничего: ни пола, ни возраста, ни того, что она который месяц размахивает куда более тяжелым снарядом. Весло, оно потяжелей любого меча. Мало того, что само весит, так еще и толкает корабль в шестьдесят тонн. Англичанину кажется, что перед ним — нет, даже не дьявол. Машина. Водяное колесо. Неостановимое, пока река не потечет вспять.

Вечно отступать нельзя, за спиной бруствер. Рвануться вперед? Напороться на проклятый вертел. Отступать некуда, вбок безусый диестро не выпустит. Диестро? Да. И это почти приговор. Почти. Испанские мастера правой руки — тоже люди. И тоже гибнут. От руки тех, кто может их удивить. Неучей. Крестьян. Безоружных. И вот спина уперлась в бруствер. Справа — подбитая пушка, уходить в сторону правой руки диестро — самоубийство. Захотелось броситься вперед, пусть и заколов себя чужой рапирой, дотянуться до цыплячьей шеи испанца. Свернуть ее и меч не нужен! Или…