Читать книгу - "Священный огонь - Брюс Стерлинг"

— Я еще никогда не вела таких умных разговоров с собакой, — призналась Майа. — На ваше шоу я не приду, Аквинат. Надеюсь, вы поймете. Хотя мне нравится с вами говорить. В жизни вы гораздо меньше, чем выглядите по телевидению. И с вами действительно интересно. Я не знаю, кто вы — собака с искусственным разумом или кто-то еще, но в вас есть какая-то удивительная жизненная сила. Вы умны. Разве не так? Я думаю, вам нужно бросать мир поп-культуры. И быть может, написать книгу.

— Я не умею читать, — сознался пес.

Майе принесли вафли. Она попробовала их.

— Как неприятно приехать в Де Мойн и вернуться ни с чем, — попытался убедить ее пес.

— Но вы же сначала хотели взять у меня интервью, — отозвалась Майа, продолжая жевать.

— Не думаю, что это получится.

— Возвращайтесь в Европу и побеседуйте с Элен Вакселль-Серюзье. На равных.

— Зачем мне это? — спросил пес и навострил свои мохнатые уши. — И где я смогу ее найти?

Карл вернулся к столику со свертком. Подарок, присланный ей Полем и Бенедеттой. Майа отложила в сторону вафли, открыла коробку и сняла обертку. Там была старинная камера. Ручная камера, в которую когда-то вставляли цветную пленку. Старый аппарат был реконструирован и дополнен цифровой платой и набором сетевых разъемов. Камера была тяжелой, прочной и приятной на вид. В сравнении с современными камерами она выглядела солидной и надежной.

К ней была приложена карточка, написанная от руки.

«Не верь ни одному слову, сказанному о нас в Сети и в прессе», — нацарапала Бенедетта.

«Мы всегда будем любить и прощать наших вероотступников», — написал Поль своим аккуратным и красивым почерком.

Дэниэл жил теперь в Айдахо. Он решил обосноваться на ферме, стать поближе к земле.

Она прикинула границу его небольших владений. Наверное, у него было акров двенадцать. Никакой изгороди или забора, очертания поместья чувствовались лишь на взгляд. По следам. Или в особенностях садоводства.

Способен ли разум хозяина заставить деревья расти быстрее?

Деревья, кусты, птицы, даже насекомые — они чувствовали себя здесь необычно. Они ощущали на себе огромное, прямо-таки неимоверное внимание. Ветви разных оттенков, птицы, поющие волшебными голосами. Ее бывший муж вскапывал землю лопатой. Дэниэл ссохся, стал маленьким, не выше четырех футов. И хотя его мускулы одрябли — он, конечно, состарился, — но был удивительно силен. Казалось, лопата могла сломаться в его руках.

— Хэлло, Миа, — поздоровался он хриплым от долгого молчания голосом.

— Хэлло, Дэниэл.

— Ты изменилась, — покосившись, заметил он. — Давно ли это случилось?

— Для меня давно.

— Сейчас ты похожа на Хлою. И я бы принял тебя за Хлою, если бы не знал.

— Я по-прежнему думаю о тебе как о Дэниэле, — призналась она. — Сама не знаю почему.

Дэниэл ничего не ответил. Он пошел в свою хижину.

Она последовала за ним в его грубо сколоченное, тесное жилище. Пол был покрыт ветвями, сухими листьями и, возможно, гигабайтами в паутине мицелия. Он пустил здесь, в Айдахо, глубокие корни. Он слился с природой этой земли, словно пророс в ней. Он сам себе стал genius loci, духом этого места. Каждое дерево, каждый куст, каждый цветок, каждое насекомое были крепко связаны с ним. Он не просто ухаживал за домом и садом, в каком-то глубинном смысле он стал этим домом и садом. Стал маленьким клочком Айдахо. А в зимние месяцы погружался в спячку.

— Хочешь воды? — просипел Дэниэл.

— Нет, спасибо.

Он глотнул несколько капель росы из сложенного лодочкой листика.

— Какие у тебя новости, Дэниэл?

— Новости… — задумался он. — Ну что же, новости всегда найдутся. Они говорят, сделай что-нибудь с небом. Расчисти его. Спорами.

— Спорами… — повторила она.

Он попил еще, вытер свои необычайно густые брови и, казалось, оживился.

— Да, небо может на какое-то время изменить цвет и стать бурым или коричневым, как шляпка у гриба. И тогда мы увидим интересные закаты. Техника починки атмосферы. Очень полезно. Предусмотрительно и очень мудро. Хорошая практика для мужей.

Дэниэл прилагал все усилия, чтобы заговорить на понятном ей языке. Они оба были прямостоящими существами, ходящими под небом и живущими под солнцем. Эти общие свойства роднили их.

— Я не могу поверить, что в обществе до такого додумались — засеять небо грибами. Не думаю, что можно реализовать такие фантазии.

— Ладно, пусть у общества не хватит фантазии, но это и не его мысль. Другие люди так или иначе испортят небо. Это ответ. Новое чудовище против старого чудовища. Мы совсем как боги, Миа. И можем этим воспользоваться.

— А ты чудовище, Дэниэл? И кто сказал тебе, что ты был богом?

— А что ты думаешь?

Он повернулся к ней согбенной спиной, вышел из хижины и вернулся к работе. Да, он был богом, решила она. Но когда они жили вместе, он еще не стал богом. Тогда он был просто человеком, и хорошим человеком. Но теперь он уже не человек. Дэниэл превратился в маленького божка. Очень маленького, с паровым двигателем. Божок-амфибия, с трудом, но добросовестно погружающийся в грязь ради нового класса рептилий. Самый-самый маленький божок, вроде садового гнома, дриады или амулета. Он пользовался официально разрешенной технологией, и самой этой имевшейся разрешенной технологии ему вполне хватило. Машины стали такими вездесущими. Машины просто ворвались во Вселенную, взорвали Божий мир. С их появлением люди перестали быть людьми. Но люди не перестали рождаться и производить себе подобных.

— Я хочу снять тебя, Дэниэл, — сказала она ему. — Встань, пожалуйста, к свету, я тебя сфотографирую.

Он не возражал. Она подняла свою новую камеру. Навела на него объектив. И внезапно поняла, что достигла цели. Это будет ее первый по-настоящему хороший кадр. Она увидела это, когда он наклонился. Увидела этот поразительный пейзаж, который он называл своим лицом. Твердость живой души, порвавшей с необходимостью. Она поняла и себя, и его. Мир тут же начал вращаться вокруг них в ярком, горячем пламени. Ее первый правдивый кадр. Подлинный и прекрасный.

Камера щелкнула.